От автора.
С раннего детства я увлекался компьютерными играми, в том числе связанными с глубоким космосом. Далекие миры, чужие цивилизации. Неоднократно у меня возникали идеи написания фантастического романа, но я быстро уставал и бросал. Начав писать рассказы я смог перейти к повестям, сначала небольшим, затем более крупным.
Идея данной повести, точнее как минимум двух, родилась довольно быстро и я достаточно скоро приступил к работе. Мне показалось интересным сочетание нескольких не совсем стандартных особенностей. Довольно разношерстная команда которая отнюдь не спасает мир, а лишь "прибирается" после крупной войны. Немного юмористический подход, в том числе попытки использования флотского и армейского юмора. А также представление протагониста не в виде безупречного героя, а предание ему вполне человеческих и немного комических черт. Отсутствие попыток шокировать читателя запредельной эпичностью происходящего - герои решают проблемы отнюдь не вселенского и даже не галактического масштаба. Также я решил отказаться от всевозможной мистики, неизведанных миров, божеств и подобного.
Наверное немного поделюсь о вставших проблемах и том, как я постарался их решить.
Как известно, человек на данный момент не может покинуть даже территорию солнечной системы, по крайней мере при жизни. Я постарался решить эту проблему не особенно абсурдным образом, хотя технические детали в которых я был бы откровенно "плавал" я решил оставить за кадром.
Как мы знаем, даже в нашей галактике находятся сотни миллионов потенциально обитаемых планет, еще большее число может стать пригодными в результате процессов, условно называемых терраформированием. В итоге, как мне кажется, логично сократил всю "вселенную" повестей до крошечной части нашей галактики. Кроме того это позволило мне относительно достоверно описать те планеты на которых происходит (и еще будет происходить) действие.
Неизбежно встала проблема описания инопланетных рас. В итоге, по крайней мере в данной повести читатель познакомиться только с одной, еще две будут упоминаться отрывочно. Мне показалось необходимым показать совершенно другое мироощущение, философию и систему ценностей - "инопланетяне" не должны отличаться от человека только внешне и парой слов на своем языке. У них должен быть свой образ мышления, свои специфические "реалии", не говоря о собственной истории.
Наверное будет честно сказать о том, что все таки не получилось.
Тяжелым "наследством" ранних рассказов, военных повестей стала большая серьезность чем я предполагал с начала. Герои переживают эмоциональные потрясения, их преследуют тяжелые воспоминания. Я написал такие фрагменты только так, как умею, практически "на грани".
С юмором, получилось тоже не очень. Я рвался рассказать большую историю и мне было сложно остановиться и сделать "флешбеки", наподобие присутствующего в третьей главе. В преддверии написания второй повести не хотелось бы ничего обещать, возможно, что юмора станет больше, но, тем не менее он будет сочетаться с серьезными, драматическими событиями.
И наконец, надо признать что подача достаточно обширной вводной получилась не очень изящной. Особенно когда предыстория, биографии ключевых персонажей подаются в виде длинных монологов. Возможно я перекомпоную эти моменты в будущем.
В заключение хотелось бы сказать о продолжении приключений капитана Григорьева и его команды. Вторая повесть будет совсем другой. Подача "вводных данных" уже практически прекращена, и книга будет сосредоточена на тех же героях, но попавших в слегка чуждую для себя среду. Повествование станет более живым, но с еще более заметными аллюзиями на реалии характерные для нашего времени.
Приятного чтения!
Часть I - Гоп-компания.
Глава 1 - Корыто, штурмовик и док
Сектор «Электра». База объединенного флота
длительного хранения № 23.
19 июля 2325 года.
I
Челнок материализовался совсем недалеко от базы. По крайней мере, так казалось. Капитан-лейтенант даже слегка удивился, где там поместилось с полсотни линкоров. Но челнок приближался и, как всегда, стало понятно, что в космосе все относительно. База была не меньше пятисот километров в каждом направлении, и где то там должно быть нужное «корыто». Когда Григорьеву предложили почистить от всякой швали контролируемую Флотом часть Рукава Ориона, он рассуждал довольно просто. Уже тридцать шесть лет. Из хорошего, после пятнадцати лет службы только форма с четырьмя звездами на погонах. А предложили неплохо. Денег. Один из законсервированных линкоров, ведь у отморозков могло быть все, что угодно, вплоть до собственной планеты. Плюс веселую компашку. Настолько веселую, что документы двух он даже и не смотрел. Прямо сегодня должны прилететь другим челноком еще две. А двух, а уж одну особенно, предстояло вытащить из крайне интересных мест. Пилот начал давать реверс. Перегрузка была небольшой, так что он не потрудился включить подавители инерции. Стыковка. Выравнивание давления.
Людей и груз встречал беззастенчиво зевавший капитан третьего ранга. Р. Андерсон. С такой фамилией это мог быть кто угодно, но как только он заговорил, акцент выдал в нем англичанина. А может шотландца или ирландца. Неважно, на его заспанную физиономию придется смотреть максимум дня три. Все эти базы почему то называли консерваториями. И кому пришла такая идиотская идея? Те, кто были на них, в лучшем случае называли сонным царством, не забывая при этом призывно зевнуть. Что-то такое и впрямь было. Вот этот кап три. Длинные коридоры с едва достаточным освещением. Мимо провезли последний ящик. Весьма немаленький, судя по маркировке с чем-то хрупким, ценным, и даже живым.
- Все, каплей, пошли.
- Господин капитан…
- Ээ! Хорош!
- Все понял! Что у вас для меня?
- Класс Мичиган VIII, ББ-661.
- Восьмой Мичиган? Старая штука.
- Старая?! Он тут у нас простоял консервом пятнадцать лет. Как базу построили – так и он сюда встал. А тебе много надо? Броня есть, орудия тоже. Оборудование новое поставим. Все что с тобой прилетело – для него. «Мозги» вообще свежие будут. Что нам сказали, то я тебе и готовлю.
- А вооружение?
- Вопрос вообще не ко мне. Перед тем как встать сюда с них все интересное снимают. Ракеты и все остальное. А вот ты, каплей, прилетел рано.
- Рано? Мне было приказано сегодня.
- По факту рано. Мы еще не закончили. Людей у нас мало, а работы много. Почистить от состава, которым там все обработали, завести реактор, смонтировать все эти новые потроха.
- И сильно я рано?
- Смотри сам, сегодня я тебе корабль только покажу. Внутри там вонь невозможная. Народ я подгоню, так что завтра к обеду уже можете начать вселяться. Дам тебе мастер-ключ, познакомишься с ее «мозгами». Может быть, уже к вечеру сможешь отчалить и немного ее погонять. Сам знаешь, на приколе это одно, а как поддашь жару, что-то может и вылезти. Погоняешь, потом мы еще денек будем лоск наводить и косяки исправлять, если проявятся.
Восемь лифтов, минут десять быстрым шагом по коридору. Как только по сторонам появились армированные окна, кап три остановился.
- Вот, любуйся. Она, он, оно.
- Мать твою…
Ну кто мог придумать самые крупные корабли? Конечно американцы. Двадцать три года назад, когда «Терешковы» были уже не достаточно убедительными, именно они выкатили тогда еще первый Мичиган. Из условий сдачи готового проекта были наименования класса кораблей в честь штатов, как когда-то было с надводными линкорами, а также система бортовых номеров начинавшихся с ББ. Происхождение тоже самое. В самом начале и один корабль был грозной силой, но очень скоро их пришлось строить десятками. Конечно, конструкторы просто предложили делать корабли больше, но флот послал их далеко и в характерном направлении. Корабли устаревали слишком быстро, и серьезные модернизации просто переставали быть возможными через три-четыре поколения. Сейчас эта махина годилась разве что на роль космического грузовика, да и то весьма прожорливого. Ну, или для той специфической работы, которой скоро придется заняться.
- Смотришь и думаешь, ну и здоровая?
- Да, уж.
- Ты удивляешься, а у нас только восьмых мичиганов десять. Двенадцатые еще крупнее. Сейчас уже вторые и третьи Мэны ставят.
- Все равно здоровая! Она же километров пять?
- Длина? Пять сто. Высота – двести восемьдесят три, ширина – тысяча триста. Тебе это незачем. Силовую установку и реактор от вас, естественно, никто не запрет, но лезть туда не будете. Если будет что-то не так, просто бросаете это корыто, и мы вам еще одно расконсервируем. Кроме тебя ведь из летного экипажа никого не будет.
- Бросать такую? – Григорьев все еще не мог отвести взгляд от огромного корпуса линкора – Жалко.
- Да ты сентиментальный! Каплей – стоимость этого корыта не просто нулевая – она отрицательная! Если сейчас флот скажет – продадим, то ее не только не возьмут, да еще и денег попросят на самовывоз. Чтобы ты ей провел, что называется, повторные ходовые испытания, нам туда придется горючки залить на пол лярда. Догадываешься, почему сопла такие здоровые?
- Прыжковая камера?
- Естественно. Хоть она тебе и даром не сдалась, проверить ее все равно надо. И ты догадываешься почему.
- Догадываюсь. Максимальная нагрузка.
- Молодец. Прямо сейчас еще вопросы есть?
- Я не вижу бортового номера. Потом нанесете?
- Неправильный ответ, мы его уже вытравили. Так что о том, что это корабль флота можно будет понять только по отклику ответчика. Он, кстати у тебя отключаемый. Мы вообще много интересных указаний получили, с учетом твоей не менее интересной работы.
- А что еще?
- Ограничусь самым интересным. Десять лет назад ты кем и на чем служил?
- В пятнадцатом? Старпомом на корвете. Класс «Смотрящий-II».
- Хорошо. Что для вас означало снижение ниже стационарной орбиты?
- Аварийная ситуация!
- А снижение до плотных слоев атмосферы уже все, да?
- Как говорят, картина Репина – приплыли. Но такого у меня не было.
- Каплей, это корыто научили снижаться до такой высоты, какая тебе нужна. Если у тебя будет наземная операция, то от огневой поддержки ты ведь явно не откажешься? И время подлета ракет, да и все остальное будет далеко не последним. А теперь ты будешь смеяться, но еще она может и сесть на поверхности. Да, даже если ты никуда не торопишься, то оставишь баки наполовину пустыми. А теперь самое смешное – все это делают «мозги», полностью без твоего участия, плюс захват сопровождение и поражение наземных целей.
- Огорошили…
- Каплей, ты челюсть с пола подними и сюда слушай. Чем ты с командой будешь заниматься, я краем уха слышал. И тут важен не весь этот металлолом, который все еще на ходу, а люди. Тебе это все может быть и дико, но у нас тут этих «аж линкоров» хоть жопой жуй. Если у вас будет получаться и нам свистнут – будете менять их, как перчатки. Все, хватит тебе информации на сегодня, а мне надо команду расконсервации подогнать парой пинков. Иди пока в бар, осмысливай, а я всех твоих к тебе туда буду гнать. Доступ туда я вам уже дал, часа через три скину, где спать будете.
II
Бар базы был ничуть не менее «сонным» местом. Слегка поддавший бармен, будто контуженые офицеры. Григорьев взял четыре рюмки бренди, в котором, скорее всего не были ничего виноградного. Устроился за столик и достал из кармана планшет. Сегодня должны быть два человека. Штурмовик и врач, он же психолог. Штурмовик – армейский лейтенант. Тридцать два года, десять лет службы. Всех тонкостей армейской службы Григорьев не знал, но хорошо догадывался, что при такой выслуге лейтенант начинал с самого низа, и уже потом получил офицерское звание на ускоренных курсах. Курьез ситуации заключался в том, что и к врачу, и к штурмовику все он нужно было заменить на она. Почему? А кто их знает. Не его забота. Дальше еще веселее, но пока что об этом даже не хотелось думать. Врач была майором, вот пусть она и думает. А пока капитан-лейтенант вспоминал самое начало своей службы. Легкий корвет, конечно, не линкор, но в конце концов линкор просто больше и мощнее. За пятнадцать лет изменилось слишком много. Никто уже не гонял на скорости в шестьдесят четыре, а то и в сто двадцать восемь раз больше скорости света. Перемещения между двумя точками в пространстве происходили куда быстрее и безопаснее. Много что еще, и капитан третьего ранга, придававший ускорение «расконсерваторам» прекрасно знал, о чем говорил, хоть и не летал сам, как минимум, несколько лет. Весь флот, в том числе и тяжелый уже достаточно давно полагался не на мощные двигатели, а на электроэнергию, выдаваемую корабельным реактором. И сейчас, пропустив пару рюмок, хорошо вспомнились небольшие размеры реакторного помещения, а с другой стороны здоровые, почти пятисотметровые сопла двигателей. У линкора было то, что не нужно и не было того, что нужно. Придется перестраиваться и быстро. Опрокинув почти залпом еще пару рюмок, Григорьев пошел за «добавкой».
А вот и штурмовик. Хмуроватая француженка чувствовала себя не совсем в своей тарелке. Как только она повернулась к нему, Григорьев поднял руку.
- Господин капитан-лейтенант! Лейтенант Брошер под ваше командование прибыла!
Все эти формальности Григорьева напрягали не меньше, чем кап три, с которым они закончили общаться с час тому назад. Даже скорее, куда больше. Он сделал настолько кислое выражение, насколько смог.
- Брошер, на тяжелом флоте лейтенант это почти ругательное. Особенно когда какой-нибудь кап-два на крейсере вот так гнусаво вытягивает «лий-ти-нант». Давай к стойке, возьми себе что-нибудь и присоединяйся.
Штурмовик, кажется, поняла, что формальности ни к чему, и вроде как даже и не обиделась. Одной рукой она, без какого либо напряжения, принесла четыре рюмки водки. Все таки ее пальцы были потоньше.
- Брошер, а звать тебя как?
- Адель.
- Не против, если я просто по имени буду? Без звания.
- Я Вам подчиняюсь, так что в этом вопросе Вам можно все.
- Адель, часа через полтора за этот столик сядет, в том числе, и наш психолог. И я больше чем уверен, что она будет только за, если на корабле будут нормальные неформальные отношения. Большую часть времени мы будем именно на корабле, а не заниматься тем, чем ты привыкла. Так как?
- Ротный командир называл меня по фамилии, другие взводные – по имени.
- Хочешь сказать, что тебе проще воспринимать меня как нового ротного? В армии это капитан, вроде.
- Да, так мне проще.
- Ясно. Просто, как только мы отчалим отсюда, я эту форму вообще сниму и одену что-то теплое и практичное. Да кстати, я – Павел.
- Извините, но так я не могу. Можно, просто капитан?
- Без проблем. Как дорога, ощущения?
- Все необычно. Летела в маленьком челноке. Очень много оборудования. Не оружие или боеприпасы, именно оборудование. Здесь тоже необычно.
- Здесь мне тоже необычно. Это, считай, корабельное кладбище. Резать всех этих монстров сложно – больше потратишь, чем выхлоп будет. Чтобы тебе понятнее, это как в свое время было оружие мобилизационного резерва. Лежали все эти полу разобранные автоматы в масле и ящиках где-то на складах.
- Спасибо за сравнение. Я могу спросить про корабль?
- Линкор старого проекта. Я бы сказал, девятнадцатилетней давности.
- Такой старый?
- По моим меркам это не просто старый, а говно мамонта. Он на приколе стоит уже пятнадцать лет. А вот тебе хорошо будет. Вся наша славная компания – всего пять человек, так что все займем каюты старших офицеров.
- Может я, конечно, наглею, а будет что-то для поддержания физической формы?
- Насчет этого я тебе ничего не скажу. Корабль я видел только со стороны. Если все нормально будет, то завтра туда въедем и сами все увидим. Если побегать, то можешь вокруг жилой зоны круги нарезать. «Мозги» надо будет как-то назвать и все объяснить.
- Простите, «Мозги»?
- На любом корабле, начиная с истребителя, стоит система искусственного интеллекта на органической основе. Она знает все и обо всем. Если ей не объяснить, зачем ты решила побегать, она может попытаться объявить тревогу.
- Хотите сказать, воспримет это как панику?
- В точку. Или внезапное сумасшествие.
- Я поняла. Это будет ни к чему. Система искусственного интеллекта в просторечии называется «мозги»?
- Опять правильно. Адель, пока не пришла наша доктор и психолог, я хотел бы обратиться с просьбой. Я подчеркиваю, это именно просьба, а не приказ.
- Я Вас слушаю.
- Понимаешь, я командир корабля. У меня будет так называемый мастер ключ и абсолютно все права. Кроме этого мне выдадут еще три ключа. На линкоре у капитана три помощника. Нашу докторицу просить взять один – дохлый номер. Она майор и будет сама по себе. Еще двум я не доверю и полключа.
- Вы хотите, чтобы я получила доступ к корабельным системам?
- Хочу. Иначе может быть слегка опасно. Если со мной вдруг что-то случится, то корабль будет неуправляемым. «Мозги» можно и вырубить, но тогда все придется делать вручную. Даже для меня это не просто.
- Я поняла, но Вы считаете, что я справлюсь?
- Считаю. «Мозги» очень не глупые, особенно на кораблях такого класса и прекрасно понимают команды данные самым произвольным образом. Вплоть до «Валим из этой системы куда-нибудь и побыстрее».
Адель удивленно подняла брови.
- Какую реакцию можно ожидать после подобной команды?
- Экстренную активацию перемещения в заведомо безопасную систему с кратковременной перегрузкой реактора. Если реактор или оборудование будет повреждено, то разворот на сто восемьдесят градусов, разгон по кривой Николаева-Кармана, инвертирование массы и прыжковый разгон до тридцати двух или шестидесяти четырех скоростей света.
- Капитан, насколько я помню, это устаревшая технология.
- Устаревшая. И не совсем безопасная. Момент, когда масса корабля становится не положительной, а отрицательной все должно сработать, как часы. Все прыжки – двукратные разгоны, считай, подрывы большой массы топливной пары внутри прыжковой камеры. Когда прыгнем с тридцати двух до шестидесяти четырех, там будет почти атомный взрыв. Это, как ты догадываешься, здорово изнашивает двигатели. Но я уже начинаю смотреть на это, как на резервный вариант, если наш зад будет хорошо припекать.
- Тогда я проанализировала все и понимаю, что это для безопасности команды. Я согласна.
- Спасибо. Я вижу перед тобой пустые рюмки, а в глазах вопрос.
- Разрешите еще пару?
- Да хоть восемь! Прихвати мне еще две.
III
Большая часть «прекрасного пола» в армии и флоте была далеко не прекрасной. Нежелание ухаживать за собой. Ругань, мат, наркота и выпивка. За редкими исключениями карьера была не очень. Григорьев знал только одного адмирала женского рода, а про генералов не слышал вообще. Водка немного сбила с лица Адель тревогу. Флот и армия имели разные награды, и значений планок он не знал. Было ясно лишь одно – лиха хлебнула достаточно, особенно на последней войне. Тринадцать лет непрерывной бойни, когда перешибли хребет империи, занимавшей только сто двадцать систем с обитаемыми планетами, и территория контролируемая выходцами с планеты Земля выросла сразу в пять раз. Григорьеву и Ко теперь приходилось разгребать последствия и выжигать каленым железом тех, для кого война была как мать родна. Андерсон теперь просто служил в тихом месте, а Григорьев и Адель подлежали сокращению, но просто не видели себя в мирной жизни. В ее зеленых глазах это читалось открытым текстом.
В бар зашла врач. Алкоголь уже начал затуманивать разум, но Павел помнил, что ей сорок семь, а родилась в Бельгии. В обстановке она ориентировалась куда увереннее, не в последнюю очередь из-за погон, на которых было хоть и по одной звезде, но уже между двумя полосами.
- Капитан-лейтенант Григорьев?
- Он самый.
- Я ваш судовой врач, Мари Баслер. Позволите присоединиться?
- Конечно.
- Одну минуту.
Бельгийка ненадолго задержалась у стойки, но сразу принесла в двух руках восемь рюмок виски.
- Доктор, можно сразу вопрос? Вы с лейтенантом почти соседи, а акцент у вас совсем другой.
- Капитан, я родилась и выросла в Ипре. Это северная часть страны – Фландрия. Мой родной язык – Фламандский, я на нем думаю.
- Интересно. Название города. Вроде знакомое.
- Ипр, один из первых городов от которого в результате войны…как же это говорят? Вспомнила, не осталось камня на камне. Меня интересуют наши планы. Корабль уже здесь?
- Корабль здесь последние пятнадцать лет, четыре часа назад я на него смотрел.
- После мы туда?
- Нет. Туда можно только в костюме химзащиты.
- Они там…паразитов травят?
- Нет – Григорьев закашлялся от смеха – почти при абсолютном нуле с жизнью как-то не очень! Корабль был на консервации все эти годы почти полностью обесточенным. При консервации все поверхности покрывают специальным составом, сейчас они его снимают. Людей, которые это делают, я тоже видел.
- Им еще долго работать?
- Ответственный офицер сказал, что при хорошем раскладе он позволит нам войти завтра днем. В час или два.
- Без костюмов?
- Конечно.
- И мы покидаем систему и начинаем работать?
- Не все так быстро. Сначала – первичная приемка.
- Не поняла.
- Надо убедиться, что корабль в рабочем состоянии. Сейчас он получает энергию с базы, а реактор работает без нагрузки. Так что первым делом надо увидеть, что без этой пуповины у нас тепло и светло, искусственный интеллект подключен, все видит и все может. Вы проходите в мед отсек и смотрите, все ли у вас есть. Но может быть и так, что завтра не будет еще ничего.
- А когда же будет?!
- Я продолжу. После того, как мы убеждаемся, что в первом приближении все нормально, я вывожу корабль на что-то вроде ходовых испытаний. Вывожу все системы на предельные режимы, и после этого мы опять встаем на прикол. Минимум на сутки, и это только в том случае если не будет проблем с двигателем и реактором. Вот тогда ваше оборудование уже точно появится.
- То есть мы уйдем не раньше вечера двадцать первого?
- Я бы сказал, что никак не раньше утра двадцать второго. На испытания мы уйдем уже ближе к ночи, а сам процесс я вижу никак не короче часов восьми. А на испытаниях я требую, чтобы вы лейтенантом были на мостике, пристегнутые в креслах.
- Проясните?
- Охотно. Расконсервация кораблей такого класса – единичные случаи. Как я уже говорил, мне придется довести всё до предела, чтобы точно знать, что дальше уже ничего не случится. Самое слабое место корабля – реактор. Поэтому мне придется проверить все возможные перегрузочные режимы. Может произойти всё, что угодно, вплоть до его взрыва. В этом случае мостик отстреливается и мы выживаем.
- Звучит так, что вы поиздеваетесь над реактором.
- Нет. Кроме номинальной мощности, есть ряд допускаемых кратковременных режимов. Эти режимы допускаются официально, а время контролируется системой защиты.
- Хорошо. Прошу меня извинить, я просто не совсем поняла, что сказала.
- Ничего страшного. С учетом нашей, так сказать, численности любая информация о корабле будет полезна всем.
- Предположим, что все это закончится и мы уйдем из системы. Мне сказали, что нас будет пятеро. Остальные прибудут за эти дни?
- Нет, док, мы полетим за ними сами. Вы ведь составите на всех психологические портреты?
- Безусловно.
- Тогда хлопните сразу рюмки три. Я вам обрисую эту сладкую парочку, и вы просто обхохочетесь.
IV
Разгоряченный бренди и водкой, Григорьев «разбудил» планшет.
- Я даже не знаю с кого начать! Обе хороши! Вот эта будет первой. Для себя я уже назвал ее оторвой. Веселое прошлое, суровое настоящее и туманное будущее. Тридцать семь лет. Мотает пожизненное.
- Капитан, вы хотите сказать, что в команде будет преступница?!
- О да! Судили в десятом. Шесть подтвержденных трупов, хотя сама она приписала себе куда больше. Неплохо для двадцати двух лет! Прошло пятнадцать, по закону она может претендовать на условно-досрочное. С учетом «послужного списка» и чудесного характера ее хотели подержать еще лет пять минимум, но под такое дело – выпускают. Для нас она хороша тем, что у нее почти нет чувства страха. Почти, потому что осталось самосохранение. Поэтому все, что где-то на поверхности будет проблемой, для нее будет чистым кайфом. Я смотрю, вы уже счастливы?
- Капитан, я почти никогда не матерюсь. Но сейчас, как говорят, язык зачесался.
- А я еще не закончил! Последнюю из нашей команды я для себя в шутку назвал дипломатом. Лично для вас она исключительно хороша тем, что не является человеком.
- Еще не легче! Азадиец?
- Азадийка.
- Ах, да, вы же сказали она. Я уже радуюсь.
- Сейчас будете радоваться еще больше! Обладательница ничуть не менее интересного прошлого. Самое безобидное, чем она занималась – контрабанда оружия. Ее не посадили, не сослали и не казнили только потому, что там где она работала никакого закона не было. Все это было долго и интересно, но, в конце концов, ее «кинули», она оказалась без денег и с каким-то делом на нее высокой степени сомнительности. Сейчас его, вроде закрыли, но сама она где-то на дальних задворках без гроша за душой. Нам тоже ее забирать. Она согласна с нами работать, и засунуть свой характер кое-куда.
- Брр – Мари потрясла своей рыжей головой, словно хотела проснуться во время ночного кошмара.
- Продолжаю. Для нас она ценна исключительно хорошо подвешенным языком. Она может одинаково хорошо угрожать, льстить, подлизываться и просто убедительно врать. А если переговоры за секунду превратились в пальбу – хладнокровно положить всех, чуть ли не голыми руками. Еще один интересный момент с медицинской точки зрения. Она далеко не молода, даже по их меркам. Эта раса живет около полутора тысяч лет, а ей уже за тысячу триста. Какова степень вашего счастья?
- Наверное, максимальная. Про психологию я вообще промолчу – она про каждого из нас диссертацию выдаст. У азадийцев была своя отдельная медицинская служба – мы к ним вообще не совались. С моей точки зрения, довольно поганая, но при их регенерации в молодом, по их меркам, возрасте, вполне адекватная. Про их анатомию я знаю чуть больше, чем вообще ничего. Где я буду брать сведения, пока просто не знаю.
- Тогда на этой оптимистичной ноте предлагаю завязать. Время – почти одиннадцать и скоро нас попросят. А сейчас – отсыпаемся. Собираемся здесь завтра в полдень, уже будет информация по кораблю и наши планы прояснятся.
Глава 2 - Ева
I
На следующий полдень и Брошер и Баслер выглядели порядком помятыми. Григорьев, чтобы не быть белой вороной, тоже пережил утром увлекательное приключение.
- Капитан, что с вами?
- Оливье…майонез с нарушенными условиями хранения.
- Вам оказали помощь?
- Тем, что было.
- А мне вы решили не сообщать?
- Решил не сообщать. Я похож на изверга?
- Простите?
- Я сейчас кое-что предположу, а вы меня поправите. Вы сюда летели с парой пересадок военными кораблями. В них и шумно, и неуютно. Не спали, хорошо, если часов сорок. А еще не забудем про то, что на планете было местное время, а флот живет по Гринвичу. А как мы вчера разошлись, вы поразились убожеству «гостевых» мест, и чтобы хоть как-то отоспаться, проглотили пару таблеток снотворного, и поставили будильник часов на одиннадцать. А как проснулись – первые мысли были в духе, «мама, роди меня обратно». Минут двадцать назад как-то пришли в себя. Я сильно ошибся?
- Только в том, что мысли были значительно хуже.
- Ну вот. А эта ночь тоже, почти уверен, что бессонная будет. Так что я решил, что с пищевым отравлением и местный лазарет справится. Я пока так думаю, хоть Андерсон со мной и не связывался – предлагаю двигаться в сторону корабля. Этот минимум час, за это время могут и закончить. А если и нет, то просто будем над душой стоять.
То, что расконсервация была не окончена, для Григорьева стало ясно уже в двух последних лифтах. Люди в бледно-желтых костюмах, ящики со слаботочной проводкой. Своими мыслями он делиться не стал. Брошер еще не отошла от вчерашнего «живописания» «оторвы» и «дипломата». Увидев корабль за стеклом, она слегка приоткрыла рот и подняла брови. Врач была менее впечатлительной.
- Капитан, какая штатная численность экипажа?
- Когда он летал? Могу слегка ошибиться, что-нибудь человек двести.
- Можете объяснить, как вы с ним одни справитесь?
- Постараюсь. На тот момент системы искусственного интеллекта были слабее, очень многое приходилось контролировать на месте, особенно реактор и силовую установку. Если попроще, то когда я начинал служить, я докладывал командиру о неполадках в топливной системе сам. Сейчас абсолютно вся информация будет на мостике.
- А если что-то случится?
- В зависимости от серьезности поломки. Конечно, сам я ремонтировать ничего не буду. Может, разве что мелочь, какую. Если что-то совсем серьезное – покидаем корабль и нам расконсервируют еще один. Андерсон вообще настроен, чтобы мы бросали корабль при малейшей неисправности и готов нам хоть каждые три недели еще один готовить. О! А вот и он. Легок на помине…
Кап три то ли быстро прошел, то ли пробежал. Как погонщик, гнал еще восьмерых «химиков»
- Я вам, падлы, покажу! В порошок перетру! Всех! А то, что получится, сам вынюхаю!
Григорьев сладко улыбнулся.
- Капитан. Где он всего этого…набрался?
Хотелось прочитать поэму. Нет, минимум роман в стихах! Капитан-лейтенант уже глубоко вдохнул. Но потом достал планшет, а на нем открыл старую, но вполне еще актуальную книгу.
- Все здесь! Наслаждайтесь!
Очень скоро Мари и Адель начали давиться от смеха. А Григорьев думал о том, что за долгие годы написанное почти не утратило своей актуальности. Разве что денег было меньше, а «идеи» даже больше. По контракту с восьмым управлением штаба флота он должен был получать действительно неплохо. Другой вопрос, что базовой месячной суммы, если перевести ее на горючее, едва хватит на то, чтобы «отчалить» и отвести корабль километров на десять от пирса. Полтора года назад каплей командовал крейсером «в малом составе», если говорить проще, гонял уже устаревший корабль в качестве десантного. После посадки корабля длинной в полтора километра на слегка так пересеченной местности ему пытались вставить фитиль в штабе бригады. Объяснять что-то вице-адмиралу африканского происхождения было бесполезно. Было абсолютно понятно, что на мостике он бывал только если с проверкой. С учетом летных качеств крейсера в атмосфере недалеко ушедшим от кирпича, судорожный поиск посадочной площадки потребовал повышенного расхода топлива. Высказав все, глядя на абсолютно спокойного Григорьева, адмирал не нашел ничего лучше как закончить «профилактическую беседу» абсолютно коронной фразой. Мол «весь перерасход с вашего жалования вычтем». Это было даже не смешно. Сколько для этого нужно было прослужить, считать было даже лень. Хотя «мозги» сделали бы это за долю секунды.
- Все каплей, бери свой мастер-ключ, можете идти устраиваться – Андерсон похрипывал – я уже забодался. Минут через сорок начнем заливку топлива и окислителя. Как закончим – увидишь. Все равно с распечатанными баками ты никуда не улетишь.
«Ключ» на самом деле был довольно крупной карточкой. Цепочка за четыре года службы корабля не поистерлась, а вот за пятнадцать лет консервации уже начала ржаветь.
- Ну что, выдвигаемся? Время полчетвертого.
Мари отдавала планшет.
- У меня уже живот болит! От всего этого. Неужели все по-прежнему?
- Очень многое. Но вместе с тем умудряемся воевать и даже побеждать.
II
Мостик линкора был размером с небольшой концертный зал. Григорьев начал искать самое редко используемое кресло для аварийного ручного управления, где также находился порт для активации всех ключей. Мари оглядев мостик, как нечто ей чуждое, отправилась искать медицинский отсек. Это было надолго, ведь все напольные подсказки и вывески будут размещены только при «наведении лоска». Адель начала понемногу отходить.
- Капитан, где мне можно сесть?
- Видишь командирское кресло? Коричневая кожа, деревянные подлокотники, и куча дисплеев вокруг. Устраивайся, там удобно.
- А вы?
- Нет, мне не туда, по крайней мере, не сегодня. Ты кстати не придумала имя?
- Имя?
- Ладно, садись. Просто смотри и слушай.
Кресло аварийного управления было не таким удобным, но все испытания Григорьев планировал провести именно с него. Уже потом будет абсолютно неважно где находиться. Информация будет подана, куда нужно и, в какой нужно форме. Торжественный, почти священный момент. Ключ утоплен в порт активации, подсветка на мостике сменилась на ярко-красную.
Последние лет восемь каплей относился к «мозгам» как к людям, которым разве что запретили общаться на определенные темы. К слову говоря «мозгами» их называли только до момента присвоения имени, или как почему то говорили, до инициации, или когда речь шла о системах других кораблей. Интенсивность подсветки снизилась. Через несколько мгновений начнется «общение».
- Инициализация системы управления кораблем первого ранга – по мостику разлился женский голос – версия системы семь, точка, шесть, точка, два. Активация ключа командира корабля. Требуется голосовая идентификация.
- Капитан-лейтенант Григорьев, личный номер сто шестьдесят семь, тире, семьсот пятьдесят восемь, тире, шестьсот пятьдесят один.
- Здравствуйте командир – голос немного помягчел – желаете назвать меня сейчас?
- Да, чего тянуть то. Мыслей ни у кого нет, так что будешь Евой. Эдакий международный вариант.
- Прошу подтвердить имя Ева.
- Подтверждаю. Сразу первый вопрос. Ты серийная версия или заказной вариант?
- Я построена в единственном варианте, командир. Заказной вариант.
- Понял. Я хочу общаться менее формально.
- Вас поняла, командир.
- Еще менее формально.
- Хорошо командир.
- Вот так. Второй вопрос, какая энергетическая установка у корабля?
- Два четырехсекционных реактора Т-175. Номинальная мощность каждого – две тысячи сто пятьдесят мегаватт.
- Два по две сто пятьдесят?! Ева, это что, шутка такая? У меня на корвете в десятом было четыре гигаватта!
- Нет, информация верная. Реакторы были установлены в две тысячи триста девятом году в рамках модернизации корабля, предыдущие…
- Можешь не продолжать. На досуге подумай, что можно впихнуть в реакторное помещение из того, что производится сейчас.
- Хорошо, командир.
III
Баслер вернулась в начале седьмого.
- Капитан, я не понимаю! Оборудование доисторическое! Все в чехлах, а половина просто не работает.
- Доктор, я же вчера все объяснил. Сейчас корабль готов по самому минимуму. И я даже подробно рассказал для чего именно.
- Я поняла. В том числе и для чего вы дали почитать эту книгу. Вы тоже постарайтесь меня понять. Я терпеть не могу просто терять время.
- Согласен больше чем на сто процентов, но ни я, ни вы, ни мы оба вместе флот не переделаем.
- Хорошо. Надо было думать раньше, перед тем как подписывать контракт с этим вашим восьмым управлением. Мне можно где-то сесть?
- Любое место, которое понравится.
- Пока похожу, если вы не против. Трогать ничего не буду. Мне показалось, или здесь был еще чей-то голос?
- Это Ева, как раз то, о чем я вчера говорил. Можете считать, что корабль это она. Хотя сейчас она еще довольно много не видит и не контролирует. Я уже ей про вас рассказал и дал вам все необходимые права.
- Хорошо. Если сейчас я не могу ничего сделать, я могу поинтересоваться как у нас дела?
- Идет заправка, баки распечатаны и в них заливают горючее. Это еще часа на полтора. Даже при самом лучшем раскладе мы простоим на приколе еще минимум двое суток. Ева не видит восемьсот тридцать датчиков и не может управлять почти ста шестьюдесятью системами.
- Это, простите за выражение, раздолбайство тех, кто расконсервировал корабль?
- Я бы сказал, что во-первых раздолбайство из-за спешки и недостаточной численности команды расконсервации, а во-вторых, они просто подключили к ней только то, что подключалось раньше. Ева может пасти все, но до этого всего еще нужно докинуть линии.
- Потрясающе! Секунду, а что только сейчас моргнуло?!
- Мы перешли на свое питание. Сначала Ева дала реактору нагрузку соответствующую той, что мы получаем с базы, убедилась, что он ее держит, а сейчас провела переключение.
- То есть от этой, как вы выразились, пуповины мы отключились?
- Абсолютно верно.
- А что нас ждет до того, как мы выйдем на эти испытания?
- Кроме окончания заправки я должен проверить все не боевые системы, постараться дать реактору побольше нагрузки, хотя бы процента два.
- Два процента? Опять я что-то не понимаю.
- Если не сильно вдаваться в подробности, то основная нагрузка для реактора, это накачка орудий и питание подавителей инерции. Как вы и сами видите – прямо по курсу стоит еще один корабль, так что пальнуть я сейчас никак не могу. А подавители инерции работают при разгоне, торможении и маневрировании. А так, посмотрите на звезды. Вроде как успокаивают. Мы же все-таки в Плеядах.
IV
- Прошу всех пристегнуться!
- Только уснула. Сколько времени?
- Двадцать минут второго.
- Пристегнулась.
- Брошер?
- Уже давно пристегнулась.
- Ева, проверь еще раз герметичность стыковочного узла.
- Герметичность подтверждаю.
- Я буду управлять кораблем полностью в ручном режиме. Как закончу – выскажешь свои соображения.
- Хорошо, командир.
- Сколько у меня на Рычаге Управления Двигателями?
- Десять процентов.
- Много, оставь полтора.
- На РУД-е полтора процента.
- Отключи Ручку Управления Судном, проверю ход.
- РУС отключен.
Григорьев поводил в разные стороны большой черный джойстик.
- Подключай РУС и громкую связь с базой.
- РУС подключен, связь с базой работает.
- Объект БДХ-23, это ББ-661, прошу разрешения на отход от пирса сто двадцать восемь.
- ББ-661, это диспетчер БДХ-23. Отход разрешен.
- Есть, отход разрешен.
Григорьев потянул джойстик вправо, и еле заметно подал от себя сдвоенный рычаг тяги. В четырех километрах от него топливо и окислитель переходили из жидкого в газообразное состояние, а створки в соплах направляли создававшуюся струю пламени в сторону пирса. Линкор, впервые за пятнадцать лет начал движение.
- Ева, оставь на РУД-е семь десятых процента.
- На РУД-е ноль целых, семь десятых процента.
- Капитан, мне кажется, или здесь немного тесно?
Удивительное дело, но именно Баслер проявляла наибольший интерес к происходящему.
- Конечно, тесно. Да и разрешенная скорость всего сто пятьдесят метров в секунду. Весь этот хлам стоил огромадных денег…когда-то.
V
За пределы базы вышли через час, и Баслер вслух признала, что сначала считала оценку времени испытаний завышенной, а теперь изменила свое мнение.
- Объект БДХ-23, это ББ-661. Я провожу проверку корабельных орудий.
- БДХ-23 информацию приняли.
- Ева, отключай громкую связь, на корабле боевой режим.
- Связь отключена, есть боевой режим.
- Предварительная накачка курсовых орудий.
- Начинаю.
- Параметры стрельбы следующие. Уровень накачки – восемьдесят пять процентов. Сто залпов из каждого орудия поочередно, длительность импульса три сотых секунды, пауза - одна десятая доли секунды.
- Предварительная накачка завершена.
- Открыть огонь!
Темно фиолетовые вспышки почти не напрягали глаза. Григорьев следил за выходной мощностью реактора. Восемь-десять процентов.
- Новые параметры стрельбы. Накачка – девяносто пять процентов, четыреста одновременных залпов всех орудий, длительность импульса – пять сотых, пауза – семь сотых.
- Орудия готовы.
- Огонь!
Уровень загрузки реакторов «пляшет» у сорока процентов.
- Состояние реакторов и орудий?
- Реакторы и орудия в норме.
- Отставить боевой режим!
- Есть, отставить.
- Всем приготовиться! Если что-то и произойдет, то в течение следующих пяти минут.
- Ева, дай мне крупным планом уровни мощности реакторов, с учетом возможных перегрузок, перегрузочные режимы.
- Готово.
- Дай на РУД пять процентов.
- На РУД-е пять процентов.
- Приготовься выполнению команд без подтверждения.
- Есть.
- Готовь подавители инерции. Они должны подхватить нас при перегрузке в две единицы.
Григорьев прибавлял тягу. В кресло начало вжимать, но очень скоро отпустило. Нагрузка генераторов плавно пошла вверх.
- Десять процентов на РУД! Покажи уровень перегрузки!
Пятьдесят, шестьдесят единиц. При таком уже не живут. Даже если реактор бросит нагрузку, в подавителях есть аварийные конденсаторы энергии. Почти сто пятьдесят единиц, выработка – семьдесят процентов от номинала. Двести, пошла перегрузка.
- Двадцать процентов на РУД!
Триста единиц. Защита начала ограничивать мощность.
- Пятьдесят процентов на РУД! Ассистент для разгона по кривой Николаева-Кармана! Закрыть обсервационное окно!
Момент истины. Безинерционный разгон почти до скорости света в ручном режиме. Промедление в увеличении тяги на доли мгновения и корабль получит перегрузки в сотни тысяч единиц. Светящаяся точка дошла до конца графика.
- Отключить РУС и РУД! Инвертация массы!
На скоростомере чуть больше скорости света.
- Прыжок на две! Четыре! Восемь! Шестнадцать! Тридцать две!
- Сопротивление?
- Треть от нормы.
- Шестьдесят четыре!
- Автоматическое отслеживание за уровнем сопротивления! Выключить ручное управление!
VI
- Народ, вы там вообще дышите? – Григорьев расстегнул ремни и повернулся к Мари.
- Это было слегка…напряженно.
- Адель?
- Я…Я…
- Все понял, в первый раз у всех так.
- Капитан, я дам ей антипсихотик.
- Конечно. Я разомнусь немного.
Врач дала Брошер таблетку под язык, Ева в текстовом виде представила доклад.
- Могу спросить, что будет дальше?
- Вам лучше занять место. Можете другое. Минут через пять мы тормозим а после разворачиваемся обратно. Разворот будет долгим, раза в полтора дольше, чем я ожидал. Потом опять разгон, торможение и возвращение на базу.
- Хотите сказать, что это будет уже не восемь часов.
- Какой там! Хорошо, если четырнадцать! Можете попробовать поспать, но только с ремнями.
- Капитан, там преднатяжение. Это нереально.
- Про Брошер и говорить не стоит?
- Конечно! С таким уровнем возбуждения.
- Ну да.
- А что-то случилось?
- Да ничего не случилось. Реакторы уж больно хилые. Их номинальной мощности хватает, чтобы прибавлять скорость не больше чем на тысяча семьсот метров в секунду. С учетом того, что Ева о них почти ничего не знает, я ограничу мощность восьмьюдесятью процентами. Как вернемся – будет нужна их инспекция. Двигатели я посмотрю и сам, но про эти старые реакторы я почти ничего не знаю.
- Капитан, я правильно понимаю, что, несмотря, на штатную перегрузку, они могут быть повреждены, а мы можем про это не знать.
- Да. Там контролируется около трехсот параметров и в экипаже была реакторная команда во главе с капитаном третьего ранга. Вот эти люди в свое время и могли сказать, все ли нормально, или нет. Если подключить все датчики к Еве, она смогла бы проанализировать все сама. Но сейчас подключена только двадцатая их часть, так что она может лишь сказать, когда будет совсем хана. Все, пристегивайтесь, начинаем тормозить.
VII
Десять часов спустя.
- Ева, начинай торможение. Как закончится безинерционное – смотри что с реакторами и тормози дальше.
- Есть. Прыжок на тридцать две, шестнадцать, восемь, четыре, две, одна. Масса корабля положительная. Снижаю скорость. Внимание! Авария реактора один, два!
- Что там?!
- Реактор два – отключен от нагрузки. Аварийный останов всех секций. Реактор один – аварийный останов секции один, три. Безинерционное торможение окончено.
- Торможение отставить!
- Есть.
- Рекомендации!
- Одну минуту.
- Твою мать…
У Григорьева схватило сердце. О реакции Мари и Адель он даже и не думал.
- Командир, я произвела расчет.
- Слушаю.
- Рекомендую продолжить торможение. Снижение скорости и маневрирование проводить с ограничением выходной мощности реакторов тридцатью процентами от номинальной.
- Валяй. Ограничение двадцать пять процентов. Готовь дальнюю связь и соединяй с базой.
- Есть.
- Готовь расчет времени возвращения на базу при заданных ограничениях.
- Есть.
В глазах начало темнеть, шум в ушах. Кажется, Мари пытается докричаться.
- Капитан! Как вы себя чувствуете?
- Не фонтан, но скоро, думаю, отойду.
- Аппарат ЭКГ в мед отсеке…
- Никакого мед отсека! Мы сидим на пороховой бочке!
- Все настолько плохо?
- Настолько. Мы по уши в говне. А может и по самую макушку. Сейчас сами все услышите.
- Командир, ориентировочное время возвращение на базу – от тридцати восьми до сорока двух часов. Дальняя связь готова.
- Громкую связь.
- Есть, громкую связь.
- Объект БДХ-23, это ББ-661. На борту ЧП, как приняли?
- Диспетчер БДХ-23 на связи. Вы движетесь в нашем направлении и слишком медленно снижаете скорость. Что у вас произошло?
- Диспетчер, мы потеряли один из двух реакторов полностью, второй заглушен наполовину. В целях безопасности работающие секции работают с ограничением мощности. Как приняли.
- Мы проводим расчет вашей траектории, объявляем тревогу и закрываем пространство. Оставайтесь на связи.
- Капитан, мы можем врезаться в базу?!
- Не должны. Обратный разворот производился с намеренной погрешностью. Знаете поговорку, что все правила писаны кровью? Но они в любом случае рассчитают наше с ними расхождение, запретят вылеты и прилеты, реплицируют запрет по дальней связи. Оторвавшись от базы, мы разгонялись с перегрузкой реакторов, а сейчас имеем одну тридцать вторую мощности. Мы пролетим мимо них со свистом, потом будем медленно разворачиваться и возвращаться. Сроки всего этого безобразия Ева озвучила.
- Я поняла, но вы не сможете бодрствовать так долго!
- Естественно, поэтому я дам Еве соответствующие указания.
- ББ-661, это БДХ-23, вы меня слышите?
- Вас слышим.
- Это заместитель командира базы, капитан второго ранга Поленов. Ваша траектория опасна, вы расходитесь с нами буквально на двести пятьдесят, максимум триста пятьдесят километров, вам нужно совмещать торможение с маневрированием. Как поняли?
- Вас поняли. Переведем половину энергии на компенсацию боковых перегрузок.
- Я передал ваши сведения на проверку. Пространство вокруг базы закрыто, готовится спасательная команда. Это капитан-лейтенант Григорьев?
- Да, Григорьев на связи.
- Капитан-лейтенант, мы провели расчет. Я приказываю направить на боковые перегрузки шестьдесят процентов энергии. Вы должны увеличивать расхождение с учетом неясной ситуации с вашим реактором. Как поняли?
- Шестьдесят процентов. Вас понял.
- Исполняйте. Конец связи.
- Капитан, мы еще снизим интенсивность торможения?
- Да, в два с половиной раза. Так что, док, это будет куда больше сорока двух часов.
Глава 3 - Кап-три
I
27 июля 2325 года
Фамилия у командира «консерватории» была, может и не красивая, но звучная. Горемыко. Когда Григорьев зашел, капитан первого ранга, он же кеперанг, он же капраз смотрел с на него с умилением. Этот взгляд никогда не сулил ничего хорошего, хотя за пятнадцать лет ко всему начинаешь относиться философски. Садясь в кресло, просто вспомнилось, что точно не побьют.
- Ах, ну что, кап три, как здоровье?
- Простите…
- Ну да, ты же не знаешь. Не было ощущение, что своего каплея ты слегка переходил?
- Если позволите, были другие проблемы.
- Ну да, более насущные. Хех, так вот, родной, ты у нас кап три уже с двадцатого июня прошлого года.
- Это…как?
- Да так, как и все остальное. Приказ, как я тебе и сказал, был издан в прошлом июне. Как мне нашептали, в тот же день еще до репликации что-то у них там, в штабе на серверах накрылось. А когда все подняли, то принудительную репликацию не сделали. В тот день приказов пятьсот вот так похерилось. Кому звание, кому орден, медаль или перевод. Ну и по мере, хех, несоответствий все это и всплывает. В штабе ты уже кап три, а в своей последней дивизии и в восьмерке ты все еще каплей. Пока ты в лазарете лежал со своими, хе-хе, боевыми подругами, это и выяснилось. Так что между делом тебе погоны прислали, и пересчитали все, как положено. А слетал ты конечно Павел Константинович недурно. Прямо порадовал. Сначала конечно не очень, когда мне с утра пораньше Поленов выдал, что мимо нас на ста километрах в секунду твоя посудина пролетит почти неуправляемая. Этот чудик Андерсон меня чуть до икоты не довел, когда предложил вам эвакуироваться. Уже ручки потирал, хотел вам еще один распечатывать. А я ему сразу сказал. Мягко так и погладил против шерсти. Мы то вас вытащим, а получим неуправляемый объект. Немаленький. А вот за такое тут всех раком поставят. А дальше без вазелина. Так как все-таки здоровьице то?
- Спасибо, чувствую себя хорошо.
- Ну, вот и преотлично! А чтобы ты мог звание обмыть, я наше, хе-хе, культурное заведение уже мягко попросил, чтобы они тебе кое-что особое подкатили. И, так уж и быть, совершенно бесплатно.
- Спасибо, господин капитан, а как с кораблем теперь быть?
- С этой твоей посудиной то? Как только вы пристыковались, и мы в реакторное залезли, то сразу в восьмерку рапорт отправили. Андерсон, не к ночи будь помянут, опять почти прыгал как заведенный, мол у нас тут еще пятьдесят два линкора стоят. Хорошо все-таки там чуть по умнее народ сидит, и сказали так – ребята, вы еще один линкор будете недели три с половиной расконсервировать, плюс его опять же испытывать придется. К этому кроме реакторов то претензий никаких нет. На движки, считай, муха то толком не срала. Так что сказали, что будут с реакторами вопрос решать. А уже сегодня выяснилось, как именно. Реакторы эти сто семьдесят пятые уже четырнадцать лет не выпускают, запчастей тоже нет. Так что пришлют новый, такого же типоразмера. Ну и чтобы у тебя совсем настроение поднялось, мощность у него в полтора раза больше. Так что пока не прислали, можешь со своими сухопутными бабенками хоть в стельку напиваться, другого досуга нам не завезли. Как привезут – еще дня два ставить и подключать будем. В общем, отмечай, а потом в ждущий режим переходи. Стэнд-бай, как бы Андерсон сказал. Все остальное мы уже на твоем шестьсот шестьдесят первом сделали.
II
В бар Григорьев заходил еще в состоянии крепко порванного шаблона. Он ни с того, ни с сего улыбался и что-то приговаривал. Вечно поддатый бармен без единого звука достал довольно нарядную коробку с тридцатилетним «Крейсером Варягом». Краем глаза новоиспеченный кап три уже заметил приютившихся почти в углу Баслер и Брошер. Адель влив в себя шесть рюмок водки выглядела немного тускло, а Мари, выпив почти столько же виски сосредоточенно вспоминала французский. Павел подошел к столику в таком же пришибленно удивленном состоянии.
- Капитан, вы ведь к командиру базы ходили. А выглядите так, что только что с циркового представления.
- Да почти что с циркового представления – Григорьев распаковал коробку и поставил на стол хрустальный декантер с коньяком – как говорят, узнал о себе много нового и интересного.
- Не могли же вас ругать после всего что было?
- А меня никто и не ругал – на стол легла коробка с погонами – просто выяснил, что я уже не капитан-лейтенант как тринадцать месяцев.
- Как такое возможно?
- Док, я же вам книжку давал почитать. На флоте возможно все. Всегда больше, чем сам можешь себе представить.
- Без комментариев. А вот этот…коньяк?
- Как я понял – из неприкосновенных запасов базы. Капраз был доволен, что все закончилось так, как закончилось. Потерянный линкор его бы не огорчил, а линкор, идущий в центр сектора на скорости без управления, был бы уже не очень.
- Кап…раз. А вы у нас теперь получается…
- Кап три. Адель, и это не повод называть меня майором. На флоте майоров нет.
- Учту…монсеньор ле капитен де корветт. – взгляд Адель уже немного плавал.
- Насколько я поняла, во французском военно-морском флоте капитан третьего ранга можно перевести как корвет-капитан.
- А в бельгийском?
- По-французски также, а на фламандском – корветкапитейн.
- Познавательно, но в школе я до этого не дошел.
- Изучали иностранные языки?
- Как и все. Английский обязательно, а вторым выбрал французский. Немецкий слегка отпугнул. В моей школе больше ничего не предлагали. В городах покрупнее можно было учить испанский или арабский.
- У меня выбора не было. Со второго класса все учили русский и французский.
- Адель?
- Только русский. Из всех нас я самая необразованная.
- Ладно уж убиваться. Давайте коньяк пить!
Большого, почти литрового декантера хватило всем. Григорьеву – дойти до кондиции и свыкнуться с новыми погонами. «Сухопутным боевым подругам» - «отполировать» выпитое ранее, и загнать очень глубоко пережитый стресс. Настолько глубоко, что предложение переселиться в линкор прямо сейчас не вызвало никаких эмоций за полным отсутствием таковых. Мари уже облюбовала себе каюту судового врача рядом с мед отсеком, а Адель заняла каюту старпома.
«Догонявшиеся» коньяком штурмовик и врач были не лучшими собеседниками и Григорьев поначалу твердо решил «пообщаться» с Евой. Впрочем, он хорошо помнил, что любое изменение сознания «мозги» прекрасно распознавали, включая его причину. А роскошные апартаменты командира корабля окончательно отбили охоту к новым приключениям. Засыпая, он вспоминал день, когда штаб издал приказ о его повышении.
III
Сектор «Шаула». Крейсер 3-й отдельной бригады Объединенного Флота класса «Вилючинск-III» КК-1038
20 июня 2324 года.
Утреннее построение. Святая святых. Двигаясь к мостику, Григорьев вспоминал про подъем флага на кораблях, которые бороздили морские, а не космические просторы. В безвоздушном пространстве флаг был не нужен. Визуально свои корабли прекрасно отличались по выведенным черным цветом бортовым номерам, а не визуально – по отклику ответчика. На мостике уже построено восемнадцать человек, так называемый, малый состав. Все, за исключением ночной вахты.
- Смирно! Капитан на мостике!
Глотку надрывает старпом, ретивый старлей гасконец Этьен Робинэ.
- Здравия желаем, командир! – как один проорало семнадцать глоток.
- Вам тоже не хворать. Вольно.
Все заспанные и помятые. Корабль стоит рядом со штабом бригады уже больше месяца. Робинэ задолбался придумывать занятия для людей. Личного времени все равно оставалось слишком много и экипаж частенько маялся дурью. Как все это надоело.
Вот и старшина первой статьи Сигурдсон. Этот орел всегда найдет что выпить, даже когда ничего нет.
- Выйти из строя!
Взгляд более менее ясный, а вот перегаром попахивает.
- Что на этот раз…употребил? Чудо ты наше. Без перьев.
- Никак нет, командир!
- От тебя несет!
- Рану обрабатывал, командир!
Рану этот козел обрабатывал! Надо давить, но последовательно, как говорил препод в академии, методично.
- Чои?
- Да, командир!
Судовая медицина! Ничего. Экипаж раз в шесть больше, злой, как бойцовый пес, командир кап два, и всего этого оптимизма с жизнерадостной улыбкой не будет. А пока пусть кореянка радуется жизни.
- Старшина обращался за медицинской помощью?
- Никак нет, командир!
- Ясно. Сигурдсон, у тебя что, рана внутренняя? От тебя несет не спиртом, а перегаром.
- Я…
- Хватит мне гнать! Вернуться в строй!
- Командир, позвольте обратиться!
- Да, Робинэ.
- Какие прикажете принять меры?!
- Подожди, тут еще есть два кандидата на раздачу просроченных пряников.
Григорьев поднял голову вверх. Почему-то ему казалось, что «мозги» живут именно там.
- Ирен, что ты можешь сказать про несение ночной вахты?
- Вахта неслась неудовлетворительно.
- Уточни.
- Вахтенные проспали большую часть вахты. Пять часов сорок восемь минут и шесть часов девять минут.
- Робинэ, нормально, да? Эти двое давили на массу, а теперь еще будут делать то же самое в каютах! Всё, разбудили во мне зверя. Слушай приказ.
- Да, командир!
- Ночным вахтенным пять нарядов по камбузу вне очереди. Сигурдсону – десять. После завтрака организуешь всех свободных на проведение тотального шмона. Все запрещенные к хранению предметы уничтожать немедленно. Понятно выразился?
- Так точно, командир!
- Разойтись!
- Робинэ, ко мне на два слова. На карты и прочие невинные вещи можешь закрывать глаза. Или вообще не открывать. А вот все, что содержит спирт и не вызывает отравление – к едрене матери. Исключения только для Чои. Может у нее духи, или еще что. Этот алконавт мне уже поперек горла. Дальше этот козел влезет в мед отсек и будет пробовать там все на предмет торкнет или сплющит. Так что когда будешь у Чои, попроси ее, чтобы сменила свою карту доступа.
- Я Вас понял. У меня тоже есть разговор. Разрешите?
- Хорошо, совместим приятное с полезным. Когда я ям - я глух и нем, а с чаем или что ты там пьешь после завтрака приходи ко мне в каюту.
IV
Робинэ зашел с еще дымящимся горячим шоколадом. Энергии в старпоме было, хоть отбавляй, но про свои маленькие привилегии он не забывал.
- Я слушаю.
- Капитан, мы стоим на одной точке сорок два дня! Экипаж от скуки скоро на стену полезет. Где-то война идет, а мы стоим тут и прохлаждаемся.
- Не вижу для тебя никаких проблем. Берешь челнок, летишь на штабной корабль, пинком открываешь дверь к вице-адмиралу Маджаливе и сразу с порога заявляешь. Какого хрена, ну и далее по тексту. Инициатива на флоте наказуема, и хорошо, если ты поймешь до того, как тебе вставят горячий стержень с головы до ануса. А если серьезно, то посмотри по остаткам. Продукты, вода, все остальное. Если у нас осталось чего-нибудь меньше чем на две недели, дам рапорт прямо сегодня. Может, вспомнят, что мы есть и мы займемся делом.
- Хорошо, капитан. Как вы и приказали, переверну корабль вверх дном, а заодно потрясу наличие всех запасов и расходников.
Как только старпом вышел, Григорьев вспомнил про горячий скипидар и органические отверстия, пригодные для его заливания.
- Ирен, ты меня слышишь?
- Да, командир.
- Обстановку на корабле ты знаешь почти не хуже меня. Постарайся использовать открытые каналы связи и разузнай оперативную обстановку. Где проводятся или планируются десантные операции, какие задействованы силы. Дотянись до всего, чего сможешь на законных основаниях.
- Уже работаю.
Через час, когда Григорьев читал военную прессу, Ирен уже давала расклад. Все было именно так, как он и предполагал. Он попросил найти и вызвать старпома.
- Командир?
- Ну как, у нас что-нибудь заканчивается?
- Пока не могу такого найти. Запасы от шести недель и больше.
- Можешь больше не копать. Для тебя это может показаться удивительным, но все войны когда то кончаются. Мы стоим здесь не потому, что про нас забыли, а потому, что работы для нас уже просто нет. Осталась последняя система и последняя планета, где сидит этот сраный император. Планету защищает мощный щит, но адмирал Грин уже выдвинул ультиматум о сдаче. Просто сказал, что сначала флот разрушит щит так, что реакторный кластер на планете слегка надорвется и также слегка подпортит им экологию. Конечно, все это жутко секретно, но мы с тобой и так все прекрасно знаем, чем и как жахнут. Массированных десантов не будет. Когда любая война заканчивается, никто не хочет погибать последним. Так что работать будет только спецназ. У этих веселых ребят и девчат свой собственный транспорт. Еще вопросы есть?
V
28 июля 2325 года
После «наведения лоска» линкор выглядел немного странно. Древнюю, как первородный грех, посудину вылизали по последним стандартам так, что сориентироваться на корабле мог бы просто турист. Григорьев был далеко не туристом, и найти дорогу на камбуз на корабле почти любого класса он мог с закрытыми глазами. Он не раз видел флотских дизайнеров, этих визионеров не от мира сего. Не от мира сего, точнее не от мира флотского в них было все, начиная с взгляда, которым они видели корабль как еще не застывшую глину. Люди в себе, на которых и офицерская форма смотрелась чужеродно. С флотским офицером она связано неразрывно, в ней он как моллюск в раковине. Появление флотских дизайнеров на борту с инспекцией вызывало минимум тройственные ощущения. Любая прочая инспекция – головная боль, а они появлялись, как правило по двое, ни говорили ничего, не задавали никаких вопросов и также безмолвно уходили. На экипаж подобные визиты производили своеобразное впечатление, сравнимое с появлением привидений. Но именно эти не от мира сего добивались, что собственно корабль был наименее напрягающей частью службы. Напрягало начальство, рукожопые подчиненные, система, обстоятельства, враг. Но не собственный корабль. Сейчас Григорьеву казалось, что по линкору он не идет, а грациозно плывет. Этим ощущением хотелось и получалось упиваться, ведь и постоянно обитаемая часть корабля была немаленькой. Вот камбуз. Да, с оценкой численности экипажа была ошибка. Минимум человек триста пятьдесят. Холодильники, рассчитанные для хранения провизии, минимум на полгода впечатляли. Сейчас всего в одном из них лежало двести упакованных индивидуальных рационов всего двух видов. Понятие завтрак, обед и ужин на первых порах будет большей частью номинальным. Прихватив сразу пару Григорьев «поплыл» назад.
Он все еще находился под впечатлением своей новой каюты в которой все было натуральным. Кожа, дерево, ткани без синтетики. Форма всего с одной золотой звездой на каждом погоне с этим слегка контрастировала. Едва не утонув в кресле и вскрыв свой завтрак, Григорьев прикинул себя лет на пять помладше в этом же звании. Более чем возможный вариант при более ответственном отношении к учебе в академии. Другие отношения с начальством и звезд было бы уже по две. Первый вариант – капитан третьего ранга как командир фрегата. Человек восемьдесят экипажа, который нужно постоянно держать в ужаленном состоянии. Корабль хоть и немаленький, но может быть с легкостью разнесен десятком имперских штурмовиков, если вот это ужаленное состояние не будет абсолютно перманентным. Вторая опция - кап три как старпом на крейсере. Сто двадцать – сто сорок человек, которых надо держать в ежовых рукавицах теперь уже собственноручно. Не самая благодарная работа, да и корабль, в зависимости от боевой обстановки может представлять себя от грозы всего живого, до разменной монеты. Кап три на линкоре – скажем «артиллерист» или «ракетчик». Еще хуже, ведь он знает о возможностях корабля все, а вот распоряжаться во время боя его хозяйством будут другие.
Самый паршивый вариант – служба на носителе. Допустим, первым помощником диспетчера. Самое гадкое – постоянные «терки» собственно команды корабля с пилотами истребителей, штурмовиков и легких ракетоносцев. Особенно с последними, которые начинаются с майоров. Самое печатное из их отношения к экипажу - бюрократы хреновы. Во-первых, во многом это действительно так, а во-вторых именно ракетоносцы управляемые «в одно лицо» и стали основной ударной силой флота. Их размеры не поражали – немногим более тридцати пяти метров в длину при размахе крыльев в двадцать пять с половиной. Вооружение же позволяло решать абсолютно любые задачи. Тот же «рейд тысячелетия», когда сто пятьдесят машин прорвались к имперским верфям и за час переломили ход войны. После этого еще был «обмен любезностями», когда вытащенные, как козырь из рукава, сто двадцать линкоров уничтожили почти весь тяжелый имперский флот.
Потягивая горячий кофе, Григорьев еще раз подумал о том, что на флоте вообще нет «благодарных» должностей и званий. Тот же, теперь уже покойный, адмирал Соколов. Легенда, ставший адмиралом флота уже в тридцать семь. С одной стороны и неплохо, а с другой отвечаешь за всех и вся. Иметь голову, белую, как горную шапку к сорока тоже не очень интересно. Соколов сгорел, подобно немаленькому астероиду, ворвавшемуся в плотные слои атмосферы. Девять лет назад, как раз через полтора года после «рейда тысячелетия», когда стало ясно, что войну выиграет даже последний раздолбай, он решил что с него хватит. Вопрос о том – было у него что-то или нет, с Адмиралом Деворо еще на десятки лет останется темой для досужих флотских разговоров. В любом случае «поминки» по Соколову она справила более чем оригинально – по ее приказу сотня ракетоносцев постаралась так усердно, что снесла с орбиты горнодобывающую планету, убедившись, что та «искупается» в звезде буквально через полтора года, причем на планете почти до самого конца останутся живые люди. По сути, военное преступление, но и принцип – победителей не судят, до сих пор никто не отменял.
Григорьев вышел с недопитым кофе в коридор. Вспомнилась неплохая мысль, поданная психологом из академии. Человек не использует и десятой части «мощностей» своего мозга, но вот чтобы вместить всю информацию мозга одного человека не хватит. Смотря в сторону кормы, подумал о том, что было бы неплохо, если Мари составит ему психологический портрет его самого. Хотя последний член экипажа – азадийка на склоне лет естественно не просто расставит все по полочкам, а разберет все до последнего винтика. Персональная кофе-машина готовит вторую чашку – самое время, чтобы получить действительно актуальную информацию.
- Ева, ты меня слышишь? – Григорьев опять развалился в своем кресле и закрыл глаза.
- Доброе утро командир, я вас слышу.
- Замечательно. Вопрос номер раз, теперь я не капитан-лейтенант, а капитан третьего ранга. Потребуется ли новый ключ и его переактивация?
- Нет, командир, не потребуется. Ваши права остаются неизменными, в не зависимости от вашего звания. Я поздравляю вас с повышением.
Вторая чашка уже готова. Хоть у «Евы» был настоящий человеческий голос, интонация оставалась почти неизменной. Слова просто собирались из букв и слогов, как игрушечный домик из конструктора.
- Спасибо. Вопрос номер два, по моим сведениям команда расконсервации должна была подключить тебя ко всем остальным системам, за исключением реакторов. Это так?
- Да, командир, это так. Я не получаю информацию в полном объеме только с реакторного помещения.
- Уже радует. Вопрос номер три, мы получаем питание с базы, а реакторы заглушены?
- Командир, вы частично правы. Мы получаем электроэнергию с базы, но реактор один, секции два, четыре, работают в холостом режиме.
- Ясно, вставляй в свою речь «командир» пореже.
- Поняла.
- Ева, нам ставят новые реакторы, сто восемьдесят седьмые. У тебя есть по ним информация? Ты сможешь ими управлять?
- Да, у меня есть вся операционная информация по реакторам Т-187. Я смогу управлять ими.
- Хорошо, последний вопрос. Без излишних подробностей, где остальные члены экипажа?
- Лейтенант Адель Брошер находится в каюте старшего помощника, судовой врач, майор Мари Баслер четыре с половиной минуты назад запросила у меня направления к Вашей каюте. Она идет к Вам в данный момент.
VI
Григорьев вышел из каюты и присел на чехол сверпроводящей системы. В каком то смысле с Мари они теперь уравнялись, но второго кресла, хотя бы близким по уровню с командирским в его каюте не было.
- Доброе утро, капитан. Как ваше самочувствие?
- Отлично, я позавтракал.
- Я хочу спросить, как это можно сделать. Вы ходили на базу?
- Нет, нам загрузили флотские рационы в холодильники камбуза. Пока мы стоим, вы и Брошер можете питаться или ими, или ходить в столовую на базу.
- Второй вариант…непривлекателен. Что такое камбуз?
- Корабельная кухня. Находится прямо рядом со столовой команды. Берете из холодильника сколько хотите и употребляете где хотите. Предвижу ваш вопрос – доступ к камбузу для вас и Брошер открыт.
- Хорошо, задам вам пару вопросов и схожу. Сколько нам еще стоять на базе?
- Полагаю, с неделю. Никто не будет делать прямую доставку реакторов с завода прямо к нам. Как вы и сами заметили, флотская логистика по-своему своеобразна. Три-четыре промежуточных склада. Плюс пятьдесят-шестьдесят часов на монтаж и подключение к Еве.
- Я умру со скуки за неделю!
- Я тоже, но лучше умереть со скуки, чем…не буду.
- Пожалуй. Потом, повторные испытания?
- Да, теперь мы уже точно должны уложиться в восемь часов, к тому же в расширенном варианте.
- В расширенном варианте?
- Конечно, до нормального способа быстрого перемещения в прошлый раз ведь так и не дошло.
- Потом что-то еще?
- Нет, потом уже ничего не будет. В реакторах я почти не сомневаюсь, они ведь будут только испытанными с завода. Формальности с окончательной приемкой и мы уже действительно уходим.
- А эти…формальности могут затянуться?
- Если только я их сам не затяну. Мы здесь уже девять дней, по-хорошему уже должны были подобрать остальных и получить от восьмерки первое задание.
- Капитан, тогда у меня последний момент, мне будет нужно детально обследовать вас и лейтенанта Брошер. Дать вам результаты.
- Без проблем. Ничем неотложным я занят не буду, так что вызывайте меня через Еву когда вам будет удобно.
Очень скоро Григорьев убедился, что восьмерка нашла ему действительно отличного "дока". Баслер «мариновала» его и Брошер по целому дню. Через четыре дня он прослушал небольшую лекцию о возрастных изменениях организма и прочих менее понятных вещах. Док также разжевала все что возможно о посттравматическом стрессовом расстройстве и его долговременных последствиях у него и Брошер.
В ночь на второе августа пришли реакторы. Рано утром пятого числа все работы были завершены. После завтрака Григорьев вывел линкор на повторные испытания, отметив, что с новой энергетической установкой корабль стал немного более маневренным. К шести вечера все было окончено и линкор уходил с базы, как тогда казалось, навсегда. Все трое ужинали, пока Ева вела корабль мимо стоявших на приколе линкоров и крейсеров. Без десяти минут девять была дана команда на перемещение. Впереди была «оторва».
Глава 4 - Оторва
I
Межзвездное пространство.
Исправительное учреждение особого режима № 85.
6 августа 2325 г.
За время службы у Григорьева слегка поменялись представления о маленьких радостях. Одна из них, возможность спать по восемь часов несколько дней подряд, засыпая в одно и то же время. У нормальных людей это просто называется режимом, но флотского офицера отнести к нормальному человеку довольно сложно. У него всегда будет что-нибудь через…ну, в общем как то не так.
Полседьмого утра. До завтрака еще есть время, чтобы выйти на связь с самым «интересным местом». Это можно было сделать и из каюты, но также не мешает и подвигаться. Хотя бы просто пройти до мостика.
- Ева, дальняя связь установлена?
- Да, командир.
- Громкую связь.
- Есть громкую связь.
- Линкор Объединенного флота, бортовой номер ББ-661 вызывает объект ОР-85 Управления исполнения наказаний. Как приняли?
- Диспетчер УИН ИУ ОР-85 на связи.
- Диспетчер, разрешите начать сближение согласно вашим протоколам безопасности.
- Разрешаем начать сближение. Запрос на стыковку дадите дополнительно.
- Вас понял. Начинаем сближение, разрешение на стыковку запросим.
- Ева, отключить громкую связь.
- Громкая связь отключена.
- Поехали. Свистнешь, как выйдем на расстояние запроса.
- Вас поняла, сближение начато.
- Да, кстати, посчитай, когда это будет.
- Расчет закончен. При условии следования протоколам безопасности Управления исполнения наказаний для учреждения особого режима сближение будет окончено к двенадцати часам, восьми минутам.
- Молодец, можешь пожелать мне приятного аппетита.
За неделю на корабле уже начали появляться первые неписаные правила. Скажем, время совместного завтрака, обеда и ужина в кают-компании старших офицеров. Григорьев угощал кофе, который готовила его персональная кофе-машина. Сам он довольствовался обычным черным, Адель предпочитала капучино, Мари – двойной эспрессо. Соответственно кто-то из них принесет его рацион. Последнее принятие пищи в этом составе.
II
За завтраком у Адель немного отстраненный взгляд. На корабле ей все еще непривычно. Слишком тихо, да и ориентацию в привычном для нее понимании она потеряла. С помощью Евы она перебирала разные проекции карт, которые выводились на стену ее каюты. Пока еще четкое ощущение «где я» не пришло, и в разговорах она практически не участвовала, но конечно, все слушала. Особенно сегодня.
- Доктор, как вы думаете, чего нам стоит ожидать?
- Не знаю – взгляд Мари был немного потерянным – просто не знаю. Вспомнила это выражение, гадать на кофейной гуще.
- Тогда, наверное, я сам озвучу несколько мыслей вслух.
- С интересом послушаю. Капитан, у меня иногда такое ощущение, что вы сами недурно разбираетесь в психологии.
- Не так хорошо как вы конечно. Я ведь служил на разных должностях, в том числе и старшим помощником командира корабля. По-простому – старпомом. Старпом он, скажем, более непосредственно контактирует с членами экипажа, поэтому практической психологией владеть приходится. Экипаж, люди, они ведь самые разные бывают.
- Простите, что перебиваю, а не люди бывали?
- Было один раз. Как раз завтра расскажу об этом. Будет более актуально.
- Более чем актуально, пожалуйста, продолжайте.
- Я просто помню ваше удивление, когда я рассказал о той, кого мы сегодня подберем. Просто понятие преступника оно…просто сейчас случай опишу. Вот чуть больше года назад у меня был один…отдаленный потомок викингов. Пил, все, что только мог найти. Я его наказывал, а до него не доходило. Кончилось тем, что он нашел что-то такое, от чего у него в желудке что-то произошло, и не только в желудке. Тяжелое отравление. Врач у меня была для своего возраста довольно толковая, и на ноги она его поставила быстро. А как только поставила – его сразу заковали, и мой старпом отправил его с моим рапортом на штабной корабль бригады. Буквально через пару дней – трибунал, который всыпал ему двенадцать лет. Не знаю как в армии, а на флоте нахождение в состоянии алкогольного опьянения в военное время это тяжкое преступление против службы, и в теории я должен был сдать его после первого же раза. Но это в теории. На практике, я огласил приговор трибунала экипажу сам, и немного посмотрел на реакцию. И реакция людей была уже абсолютно спокойной. Они уже сами, наверное, говорили ему, допрыгаешься ведь. А вот если сдал бы сразу, то было бы совсем по-другому. Это еще, к слову, немного о психологии.
- Так вот о чем я. Двенадцать лет можно получить за одно убийство, совершенное с особой жестокостью, или за два или даже за три. А тут человек получил двенадцать, по сути дела, за то, что не мог остановиться и не пытался что-либо сделать. Мог бы подойти к врачу и попросить ее что-нибудь придумать. Она была на редкость адекватная, можно сказать, не испорченная службой, и в лепешку бы расшиблась, но проблему бы решила. Так что я всегда мысленно желаю, чтобы служилось ей хорошо, или также хорошо жилось на гражданке. Вот вы доктор, что думаете по поводу того, что я сказал?
- Капитан, звучит так, что вы ее частично оправдываете.
- Только если совсем немного. Опять же, как мне кажется, все наши поступки диктуются несколькими моментами. Воспитанием, средой и личным выбором. Воспитание, сами понимаете, не выберешь. Вот среду уже в какой-то степени выбрать можно. Ну а выбор, как действовать остается всегда за человеком. Все это к тому, что мы не знаем про нее практически ничего. Кроме того, что суд признал ее кроме всего прочего виновной в шести убийствах и приговорил к пожизненному. Еще, косвенно знаем то, что если крыша у нее и протекает, то очень умеренно, в противном случае она, так или иначе, попала бы в совсем другое место.
- Капитан, с последним я не могу полностью согласиться. Я сильно сомневаюсь, что в тюрьме особого режима, к тому же в таком месте есть возможность для проведения психиатрического освидетельствования.
- Наверное, вам это все-таки должно быть виднее. И еще мне кажется, что у вас тут еще есть что-то эмоциональное.
- Конечно, есть! Она убийца, и я отчетливо разделяю убийство врага в бою и лишение жизни невинного.
- Соглашусь, единственное, с небольшой поправкой на то, что жертвы могли быть не совсем уж невинными. И еще один момент. Мы забираем ее потому, что ее освободил суд. То есть она выходит не по чьему-то приказу сверху, а потому, что компетентные и уполномоченные люди решили, что в данных конкретных условиях она не будет представлять угрозу. Естественно, что нам предстоит это проверить. Вы сможете обследовать ее до конца дня?
- Капитан, это возможно, но лишь в том случае, если ее освобождение не затянется.
- Я все понимаю, просто по хорошему завтра у вас будет еще один пациент, ничуть не менее интересный, если даже не более.
В итоге решили собраться на мостике в полдень, чтобы заранее «проникнуться атмосферой». Адель стояла на мостике около обсервационного окна уже без пятнадцати, наблюдая за приближением тюрьмы – цилиндра высотой около трех с половиной километров диаметром чуть менее километра. Григорьев тоже подошел немного пораньше, Ева сообщила о том, что орудия тюрьмы наведены на корабль, также произведен предварительный захват системой наведения ракет. Всё это было абсолютно понятно, и, скорее всего, даже регламентировано. А кроме этого было известно, что тем же пиратам попало в руки не меньше двадцати крейсеров, не говоря о кораблях поменьше.
- Адель, как настроение?
- Спасибо что спрашиваете. Смотрю на тюрьму и думаю, что сдурела бы там за пятнадцать лет.
- Зато надежно. Не слышала выражение – куда ж вы денетесь с подводной лодки. Вот и здесь – куда бежать? К тебе опять просьба.
- Я внимательно слушаю.
- За нашей гостьей – глаз да глаз. Ева будет сообщать мне обо всех ее передвижениях, и тебе тоже. Все ее права, относительно твоих, сильно ограничены. Доктор, полагаю, ее побаивается, а им быть тет-а-тет несколько часов. Побудешь где-нибудь рядом? Оружие перед стыковкой сам возьму и тебе выдам.
- Будет сделано, капитан.
В одну минуту первого на мостике появилась Мари. Посчитав, что нормально ночью выспаться не получится, она решила выспаться авансом. А как можно уснуть в восемь утра и проснуться без четверти двенадцать, если только что проспал восемь часов? Никак, но ведь не просто же так на ней были погоны майора медицинской службы. Развернувшись к Баслер, Григорьев сразу понял, что именно он хочет от своей «медицины».
- Доктор, а ведь у вас ведь наверняка есть какой-нибудь «пофигин».
- Вам какой – Мари протяжно зевнула так, что хотелось сразу свернуться калачиком – посильнее, послабее?
- Как-нибудь так, чтобы эмоций не было, но и спать не хотелось.
Дальше произошло нечто оригинальное. «Медицина» вытащила из опухшего форменного кармана таблетки. Много таблеток. Сразу пять блистеров, которые она развернула веером. Несколько минут она читала названия, думала про себя, немного вслух и посматривала на «пациента». Наверное, прикидывала массу тела. Григорьев только сейчас понял, насколько тщательно Мари "подготовила себя изнутри". Из дивного состояния оцепенения его вырвал голос Евы. Корабль подошел на расстояние запроса стыковки.
III
В стыковочном отсеке «исправительного учреждения» было не продохнуть. Таблетка под языком, хоть сначала показалось мерзостью, по сравнению с этим воздухом, теперь уже воспринималась почти как леденец. Металлическая пыль, куча прочих «ароматов»
- Обоссали здесь все, что ли? – мысли Адель были на языке. Какой-то «пофигин» получила и она то же.
Мерзкий звук принудительной вентиляции, и из тумана показалось трое. Первый – полковник в форме минюста – вполне себе американский негр шкафообразного телосложения. Его безразмерные челюсти старались перемолоть жевательную резинку. За ним еще двое не менее шкафообразных шведов в тяжелой пехотной броне.
«Полкан», продолжая жевать, сделал два шага вперед и протянул руку.
- Haya, captain. – о да, вот это Григорьев уже все проходил. А тут полкан был вообще за старшего.
- Здравствуйте, знаете, зачем мы здесь?
- Yepp! Ten minutes, okay?
- Хорошо.
На груди рядом с группой крови «М. Касим Рид». Десять минут, значит десять минут. Можно немного и английский вспомнить, по которому в школе еле натянули «четверку».
- Wanna some gum? – полковник, которого Григорьев про себя уже величал «бибизяной» протянул упаковку жевачки. Не самая плохая мысль, в момент как на «арене» появится «оторва», в миру – Эйза Да Силва не помешает тоже превратиться в жвачное животное.
- Полковник, вы не в курсе, она из штатов?
- Nope. Tijuana, Mexico. Don’t know single fucking word in English, ya know.
- Оригинально. А как она здесь вообще?
- Just pain in the arse.
- Буйная?
- Nope. Will see.
Полкан выдал сразу три пластинки и Григорьев уже старался «синхронизироваться».
- И часто у вас здесь еще кто-то бывает?
- Two times per year, normally. Brings us new mates, takes back who served their term.
- А кроме?
- Damn pirates n’ gangs. These security procedures are not for fun, ya know.
- Что-то серьезное?
- Two frigates tried to brake my asshole last month. Good to have these long range missiles.
Метрах в двухстах зашипел лифт и из него вышли трое. Двое конвойных, в середине «она» при полном «параде». Ручные и ножные кандалы, цепи. Григорьев с полковником перестали жевать одновременно.
- Here she goes. Our damn local fuckin’ porn-star.
- Адель, ты еще что-то воспринимаешь?
- Да, капитан.
- Я уж думал, что все перевидал. А тут нам, хех, самое особое управление штаба такое…подкладывает. А ты что думаешь?
- Я думаю, справлюсь ли с ней, если бузить начнет.
- Мысли в правильном направлении.
- Hell of a show, huh? – процедил полковник и продолжил жевать дальше.
- Ага…шоу.
Григорьев был в таком состоянии, как если его пару минут назад огрели по кумполу большой чугунной сковородой из музея. Новый, хех, член, хе-хе, экипажа не шла. Дефилировала! Натурально, покачивая бедрами. А скоро стало слышно, что говорила.
- Мальчики! Не-ску-чать!
Уже где–то эхом послышалась последняя реплика полковника. Он сказал, что не позволит «распаковать» Эйзу на территории тюрьмы. Отдал ключи и пожелал, хе-хе, удачи.
IV
Обед. Ева, не разворачиваясь, уводила корабль от тюрьмы. Куда уходить было без разницы, подавляющее поле простиралось на пять астрономических единиц в любую сторону. Эйза ориентировалась моментально. Жуя бутерброд с паштетом, она пыталась «раскрутить» Мари на хоть какую краску для волос, даже рыжую. Доверчиво заглянув в глаза Адель, добилась, чтобы та принесла ей добавку. Дошла очередь и до Григорьева.
- Командо-ор! А, командор?
- Что?
- Командор, я туда обратно не хочу! У меня десять лет испытательного срока. Если еще чего натворю - уже никогда не выйду.
- Это к чему все?
- Не трону я никого. Ну честно!
- Посмотрим.
«Пофигин» оказался каким-то неправильным. Эмоций сейчас действительно не было, а глаза предательски закрывались. В три часа дня. После обеда Эйза начала обхаживать уже более методично.
- Командор, можно?
- Что можно?
- Ну это?
- Что это?
- Ну пятнадцать лет в этой жопе, а тут так все цивильно, а?
- Выпить что ли?
Вместо «да» мексиканка торжествующе улыбнулась во все свои тридцать два керамических зуба.
- Ничего такого нет. Иди к доктору, она тебя посмотрит и пообщается. Если будешь себя хорошо вести, может, найдет для тебя спирт.
- Тридцать семь лет, а повадки как у маленького ребенка – подумал Григорьев и огласил кают-компанию почти громогласным зеванием. Ноги сами понесли его в каюту. У кровати тело само приняло горизонтальное положение. И уснуло «как есть». В одежде и обуви.
V
- Е-ва, а Ева? – проснувшись и осознав всю глубину глубин, Григорьев схватился за подушку.
- Да, командир.
- У нас вообще как, все нормально? Все живы?
- Корабль выходит из поля подавления, все члены экипажа живы.
Длинный глубокий выдох.
- А где все?
- Судовой врач, майор Мари Баслер находится в медицинском отсеке. Лейтенант Брошер и член экипажа Эйза да Силва находятся в столовой для экипажа.
- Так, насчет этой парочки подробнее.
- Член экипажа Эйза да Силва употребляет изготовленный самостоятельно алкогольный напиток…
- Развела медицинский спирт водой?
- Да, этиловый спирт, девяносто пять процентов.
- Ясно, а Брошер бдит за ней?
- Лейтенант Брошер употребляет пищу. Я не могу подтвердить наблюдение за…
- Понял. Сколько времени и давно Эйза ушла от Баслер?
- Время один час, семнадцать минут, член экипажа Эйза да Силва покинула медицинский отсек тридцать две минуты тому назад.
- Ясно. На будущее без этого, «член экипажа», просто имя.
- Я поняла.
Баслер будет «пережевывать» результаты какое-то время, можно сходить и поужинать. Если Мари расщедрилась на спирт, Брошер можно отправлять отдыхать. Завтра, хотя это уже сегодня, будет не менее интересно.
- Адель, как закончишь, дуй спать. Она ведь спокойная?
- Да, капитан. Я все-таки останусь, ее быстро развозит.
- Не бузила?
- Никак нет, иначе майор ей не дала бы сразу…видите сколько?
- Три по сто, да, вижу. Уже, наверное, глаза слипаются?
- Я хорошо спала последнее время, не беспокойтесь.
- Смотри. Тогда Эйзу в каюту третьего помощника, а завтрашняя, тьфу, уже сегодняшняя, в каюту второго пойдет.
Подцепив из холодильника очередную коробку, Григорьев решил ознакомиться с «ситуацией» самолично. Два флакона по сто миллилитров стояли пустыми, содержимое третьего будет выпито куда медленнее.
Выпив по разумению капитана эквивалент стандартного пол литра Эйза «поплыла». На вопрос, все ли нормально, она просто утвердительно тряхнула головой. Да, внешностью природа ее не обделила. Выразительное, да и по правде говоря, отнюдь не глупое лицо, густые темно-коричневые, почти черные волосы. К тридцати семи в них уже на вполне законных основаниях начала поселяться проседь. Еще раз вспомнилось, как ее получили «в полном комплекте», в тюремной робе и в кандалах. Уже начало появляться ощущение, что все накрутили себя, почем зря, хотя мнение Баслер будет куда более квалифицированным.
«Пофигин» еще далеко не выветрился, закончив ужин и убедившись, что трупы за ночь не планируются, Григорьев «поплыл» к «медицине».
VI
- Капитан, что с вами?
- Док, это, скорее, к вам вопрос. Кроме этой вашей…таблеточки, я ничего не принимал. Десять часов продрых, а корабль сам по себе.
Перед Мари разверзлась бездна. Ее мозг судорожно рождал объяснения на диалекте нидерландского и переводил на общеупотребительный русский.
- Я все поняла. Я сама приняла значительно более сильнодействующее средство, чем было необходимо. Я приношу свои извинения. Это не повторится.
- Вы можете хоть как-то убрать все эти эффекты?
- К сожалению только частично. Через час у вас снова будет непреодолимое желание заснуть.
- Убирайте частично. А за час нам надо кое-кого обсудить.
Сразу две новые таблетки из большого, почти квадратного блистера. Опять под язык, но вкус довольно приятный.
- Капитан, я даже не знаю, что сказать в свое оправдание.
- У меня будет одна просьба, но потом. Вы уже можете мне что-то сказать?
- Состояние здоровья удовлетворительное. Есть ряд незначительных проблем, связанных с питанием, но они будут устранены в ближайшее время.
- Физическая форма?
- Превосходная. Учитывая пятнадцать лет…там.
- Ее не понесет на новые подвиги?
- Сейчас я не могу определенно ответить на ваш вопрос. Сама она утверждает, что будет использовать свою энергию исключительно в интересах команды. От себя могу добавить, что она сказала это искренне, и после освобождения она дезориентирована. Она уговорила выдать ей…
- Я знаю.
Мари покраснела как рак.
- Вы считаете что?...
- Я бы сделал также. Да и ее реакция на выпитое вполне адекватная. Сейчас она просто тихо сидит и «заправляется», ни к кому не лезет и ничего не говорит. Док, вам не показалось, что у нее еще кое-что, кхм, фонтанирует.
- Более чем…фонтанирует.
- Сможете решить эту проблему? Я не хочу, чтобы она приставала здесь к каждому столбу, когда…сориентируется.
- Смогу решить, если честно, то уже начала.
- Хорошо, тогда давайте перейдем к просьбе. На сегодня я уже ничего больше не восприму, глаза опять слипаются.
- Да, капитан.
- Док, я хочу, чтобы вы взяли ключ старпома и активировали его. Могут быть самые разные варианты почему я не смогу управлять кораблем. Что такое Ева вы себе уже хорошо представляете. В экстренной ситуации она выполнит любую команду, данную весьма произвольно.
- Конечно. Вероятно, мне стоит поблагодарить за оказанное доверие.
Возвращаясь в каюту, Григорьев подумал о том, что казус с «пофигином» даст куда больше «прибыли» чем, собственно, так и не понесенный «убыток». За две с половиной недели он понял, что «медицина» была более чем ответственной, и косяк с таблеткой сформирует нужные отношения. Да и, опять же, ключ старпома попадал в надежные руки. Операции на поверхности планет, планетоидов и хрен знает, где еще. Именно Баслер будет оставаться на корабле и то, что ключ взяла она, а не Брошер было даже лучше. Перед сном Григорьев распорядился, чтобы Ева остановила корабль и разбудила его в семь утра. Практически засыпая, он пытался вспомнить свое общение с Азадийцами. Дохлый номер, таблетка слишком быстро брала свое.
Глава 5 - Дипломат
I
Сектор «Кеплер-2х»
Подмандатная система Кайтиф
7 августа 2325 года
Второй раз подобный фокус организм Григорьева уже не выдал. Самостоятельное пробуждение около пяти утра и запрос доклада у Евы. Обнаружилось много интересного, но в положительном ключе. Около двух ночи Баслер активировала ключ старпома и сразу же заслушала полуторачасовую лекцию об основах управления кораблем. Потом выяснила возможности дальней связи и, используя довольно тонкий канал данных, стала получать сведения медицинского характера. Какие именно, было несложно догадаться. В общем, как говорится, принялась с жаром отрабатывать.
Приготовив чашку кофе, кап три проследовал на мостик и удобно устроился на командирском месте. Вывел корабль за пределы подавляющего поля и за три минуты прыгнул сразу на триста световых лет. Система была из серии, куда Макар телят не гонял, так что линкор переместился на дальние задворки, за пятьдесят семь астрономических единиц до единственной звезды – желтого карлика. Отмахать до интересующей планеты Кайтиф бета, или Ороталт, по каталогу, нужно было немало, так что Григорьев приказал пришпорить. Разрешил полную нагрузку реактора и кратковременные десятипроцентные перегрузки. Сходил за еще одной чашкой кофе, а Ева все это время «развлекала» его сведениями о строении системы. Что-то про строение разных планетных систем рассказывали в академии, значительно больше уже было на практике. Правда, в такие «дыры» соваться не приходилось.
Подмандатные территории и системы, туды их в качель. На флоте их называли, начиная с «ни нашим, не вашим», продолжая «гребаными черными дырами» и заканчивая непотребством разной степени печатности. Естественно ни какого отношения к настоящим черным дырам они не имели. Просто в подмандатную систему можно было ввести бригаду, а получить, скажем, либо вообще ничего, либо обрывки сигнала бедствия. После этого в систему вводили уже пару дивизий, и выяснялось много интересного. Никаких «открытий» Григорьеву совершать не хотелось, так что он воспользовался возможностью «не отсвечивать» и выключил корабельный ответчик. Отхлебнув кофе, вспомнил о пустых оружейных отсеках. Кроме курсовых орудий «всыпать» было нечем. Пройдя пояс какой-то мелочевки, приказал включить боевой режим. Где-то с процент мощности реакторов теперь были отведены на усиленное сканирование окружающего пространства. Это даст информацию о попытках «пощупать» корабль, запросить ответчик, не говоря о попытках захвата всевозможными системами наведения и нацеливания.
Если отбросить мат и нецензурщину насчет подмандатных систем, то их юридический статус был слегка не определен. Ну очень формально они являлись частью Объединенных Территорий. Также формально, в подавляющем большинстве они являлись территориями, ограниченно управляемыми Азадийцами. Конкретно эта система являлась еще более ограниченно управляемой, а фактически территорией почти полного беспредела. Очень давно, четыре-пять тысяч лет тому назад, Азадийцы увлеченно ставили «флажки» на всех системах, до которых смогли хоть как-то дотянуться. На флоте это называли «пометили, блин». Системы полностью открывались для всех желающих: эмигрантов, корпораций, бесконтрольно добывавших ресурсы. Понятие закона у Азадийцев вообще было довольно расслабленным, проще говоря, на любые непотребства, если они хоть что-то приносили в бюджет быстро и охотно закрывали глаза. Около двухсот лет тому назад, как это называли в кают-компаниях «империя начала брать за причинные места всю эту Азадийскую мотню». Государство, по сути дела, не пуганая олигархия, не особенно обращало на это внимание, всевозможные «междусобойчики» были почему-то куда интереснее. Позже, империя подобралась ко вполне контролируемым системам, и, для пущей убедительности имперский флот открыл филиалы ада на трех густонаселенных планетах. Поставив то, что можно вольно перевести как республику, на колени, имперцы поступили так же, как и всегда. Полностью уничтожили весь военный и гражданский флот и обильно пополнили азадийцами свою армию, ставя своих людей на все командные должности, начиная с взводных. Именно в этот период, стыдливо опуская глаза, азадийцы говорили о появлении чего-то наподобие национального самосознания. Призыв в имперскую армию старались саботировать, кто-то просто старался отвадить имперцев от отдаленных систем, не желая терять дело и платить непомерные налоги. Как, собственно и делала и та, кого ожидали получить последней.
Азадийская пехота, упорно не желая становится пушечным мясом, всячески радовала армию. Уже Деворо решила эту проблему самым решительным и окончательным образом. Восемь лет назад, когда имперский флот ограничивался «мелкими пакостями», она взяла в блокаду все крупнейшие Азадийские планеты. Хорошо почувствовав, что по итогам войны более чем возможно попасть из ига во вполне полноценное рабство Азадийцы решительно сменили флаг, и организовали такую мобилизацию, по сравнению с которой то, что выкачивала империя, выглядело совершенно невинным. Воевать теперь уже против империи шли почти все, мужчины, женщины, почти подростки обоих полов. Самоубийственные атаки производили впечатление даже на видавших виды, а у генералов, узнававших про продолжительность жизни и возраст погибавших, не говоря про процент женщин, крепко рвало все шаблоны. Истории про ротных, обходивших поле бойни и закрывавших глаза молодым Азадийкам, рыдавшим как дети от всех этих картин, стали притчей во языцех. За три года им простили все и даже больше, и теперь самым частым, что приходилось слышать от армейских было «куда ж вы лезете, зеленоголовые вы наши» в различных вариациях. Года за три до конца войны, корабли, экипажи которых выдели старуху с косой на расстоянии вытянутой руки, начали выводить в Азадийские системы, «спустить пар». И Азадийцы и особенно Азадийки этот пар позволяли спускать всеми возможными способами. Как говорили в таких случаях «было дело» и у Григорьева с экипажем его корвета. Впрочем, особой гордости по поводу этих воспоминаний не было.
После войны Азадийцы получили классическое разбитое корыто. За двести лет численность расы сократилась в четыре с половиной раза, большая часть планет лежала в руинах, очень часто с испоганенной атмосферой. Ограниченно контролируемые территории либо не контролировались никак, либо как попало. Вся расплодившаяся там зараза начала расползаться, и восьмому, особому управлению штаба флота нашлась куча грязной работы. Именно в этих чудесных обстоятельствах Григорьеву и сделали интересное предложение. Более чем вероятно, что не только ему.
II
- Командир, вы просили уведомить о наступлении семи часов, ноль минут.
- Уже семь? Однако! Ева, напомни мне, что мы с тобой напланировали.
- Вы распорядились выслать челнок на определенную точку планеты Кайтиф, бета, в двенадцать часов, тридцать минут. Челнок подберет последнего члена экипажа и вылетит в направлении корабля, с учетом упреждения. Корабль пролетит мимо планеты Кайтиф, бета, на расстоянии не менее шестидесяти пяти тысяч километров, со скоростью двести двадцать три километра в секунду. Расчетное время подбора челнока – семнадцать часов, тридцать пять минут.
- Ясно. Слушай, а наш доктор вообще ночью спала?
- Нет. Судовой врач, майор Мари Баслер использует поднесущую дальней связи для получения информации.
- Мда, а если не секрет, сколько она выжимает? Тут ведь ближайший шлюз черти где!
- Пропускная способность поднесунщей дальней связи не превышает трехсот восьмидесяти четырех килобит в секунду.
- Мазохизм. Тем не менее, напомни всем, что завтрак в половине восьмого.
Последним, что выяснил Григорьев уходя на завтрак, что ни одно судно флота никогда не входило в систему, а вся информация из Азадийского архива.
За завтраком могло показаться, что все знают друг друга давным-давно. Адель слегка не выспалась, взгляд Мари был сосредоточенным, а Эйза внимательно изучала содержимое рациона, перед тем как есть. Хлеб, паштеты, ветчина, сгущенка, соль, сахар, что-то еще. Все это уже слегка приелось, так что вопрос был вполне ожидаемым.
- Командор, можно спрошу, а?
- Спрашивай.
- Жрачка куда цивильнее баланды, но ничего приличнее не будет?
- Хороший вопрос, я думаю, всем будет интересно послушать.
Брошер и Баслер повернулись.
- Если все будет нормально, то завтра мы встаем у штаба восьмого управления. Кроме нашей задачи мы получаем вооружение для корабля, личное оружие, броню и боеприпасы. Также провизию. Мы можем получить флотские рационы, и все останется на прежнем уровне. С той разницей, что их будет не два вида, а больше двадцати. Я не помню точно, то ли двадцать один, то ли двадцать четыре. Также мы можем получить полноценную провизию, овощи, фрукты, крупы, мясо, приправы и все остальное. Но при этом мы должны будем готовы обслуживать сами себя. Готовить, сервировать, мыть грязную посуду. Когда этот корабль летал раньше, всем этим занимались нижние чины. График нарядов по камбузу составлялся главным корабельным старшиной и утверждался вторым или третьим помощником. Как несложно догадаться, никаких нижних чинов у нас нет. Навязывать я ничего не могу и не буду, это должно быть общее решение.
III
Григорьев взял четыре пустых коробки и оставил, как ему казалось всех трех «дам». Но только показалось. Эйза опять вилась вокруг.
- Командор, я нащет жрачки, а?
- Твоя «жрачка» весь аппетит отбивает!
- Ну хорошо, а нащет покушать?
- Слушаю.
- Не знаю как эти, я согласна. И мыть и все остальное. Готовить не умею, а?
- Лейтенант и врач – армейские. Готов поспорить, что готовки из них будут те еще. Возвращайся в кают-компанию - лекцию будем слушать.
Мари уже воспринимала Еву как человека еще в большей степени, чем Григорьев. Фраза «Ева любезно согласилась вывести мою презентацию» его здорово позабавила. Свет погас, появился первый трехмерный слайд. Азадиец и Азадийка в варианте «в чем мать родила». Эйза поняла и не стала спрашивать, что сегодня на корабле появится «инопланетянка».
- Я буду делать паузы, чтобы все могли задать вопросы. Азадийцы – раса двуполых разумных существ гуманоидного типа. Родная планета – Оронт дельта, название по каталогу – Душара, азадийское название – Нассам. Определяющим является малая доля суши – не более пяти процентов от площади поверхности планеты. Если человек эволюционировал от приматов, то азадийцы, если рассматривать их как биологический вид, произошли того, что можно назвать аналогом земноводных. Средняя масса мужской особи – девяносто пять – сто десять килограмм, женской – восемьдесят пять – девяносто. Продолжительность жизни достигает тысячи шестьсот лет.
Мари обвела взглядом «аудиторию», Григорьев поднял руку.
- Да, капитан?
- До тысячи шестьсот. От чего они умирают?
- Их жизненный цикл отличается от человеческого. Если сильно упростить, то старение и смерть человека происходит из-за прекращения регенерации клеток. У азадийцев происходит постепенное подавление иммунитета. Особь становится болезненной и погибает от заболеваний, с которыми с легкостью справилась бы более молодая. Очень грубо это можно сравнить с синдромом приобретенного иммунодефицита, с той разницей, что он запрограммирован на генетическом уровне.
- Доктор, тогда сразу второй вопрос, если позволите. Нашей слегка за тысячу триста. Что это будет означать?
- Попытаюсь ответить. Примерно с девятисот лет начинается очередная гормональная перестройка организма. Функции репродуктивной системы подавляются, зачатие, вынашивание и рождение детей становится проблематичным, а, к тысяче ста годам – невозможным. Вес увеличивается на семь – десять или более килограмм, происходит умеренное нарушение функций терморегуляции. Субъективно, им кажется, что окружающая среда холоднее, чем на самом деле. Соответственно меняется одежда, практически полностью закрывающая тело, более плотная. Незначительно ухудшается слух и зрение. Но по сравнению с человеческими, слух, особенно зрение, остается недостижимым. Оптическая система глаза значительно сложнее человеческого, кроме более высокой чувствительности и разрешающей способности нужно отметить возможность приближения изображения. Это, в частности позволяет им использовать оружие без оптических или компьютеризованных прицелов. По мере увеличения возраста наблюдается умеренное снижение концентрации. Интеллект и память не страдают.
- И все-таки я пытаюсь понять. Насколько она стара по человеческим меркам? И в какой физической форме находится?
- Капитан, применять к азадийцам понятие старость не корректно. Представьте себе, если я прибавлю килограмм пять, и надену плотные брюки и теплый свитер. Внешне возрастные особи ничем более от молодых не отличаются. Физическая форма страдает незначительно, сила не только не снижается, но и немного увеличивается. Если вас ударит кулаком в голову молодая азадийка, вы можете потерять сознание и получить сотрясение мозга средней степени тяжести. А вот если ударит та, о ком мы говорим, то вы можете получить тяжелые повреждения, возможно, не совместимые с жизнью. Она может пробить вам череп. Никаких проблем с суставами, свойственных людям нет, подвижность не ограничивается. Она может убивать голыми руками, без каких либо преувеличений. Если вы никогда не сталкивались и не видели азадийцев в бою, то на вас их физическая форма произведет очень глубокое впечатление. Соревноваться даже с ребенком в армрестлинге можно только для развлечения. Впечатляющая приспособляемость к резкому росту нагрузок. Три круга кровообращения, восьми камерное сердце. Их организм может работать на пределе без каких-либо внешних признаков. Почти всегда остается резерв, явлений подобных человеческой одышке вы никогда не увидите. Расширенный диапазон переносимых температур, перегрузок.
- Звучит так, что мы, по сравнению с ними сущие хиляки.
- Капитан, они достаточно долго эволюционировали. Во времена австралопитеков, они уже плавали по своему океану на судах, строили, торговали. К моменту появления человека разумного – вышли в космос.
Мысленно раскрыв рты, слушали и смотрели четыре часа. Строение скелета, расположение внутренних органов. Головной и спинной мозг. Интеллектуальные способности, особенности социализации. Григорьев слегка пришел в себя и задал следующий вопрос через час после того, как подтвердил отправку челнока.
- Док, я, честно говоря, не настолько много общался с ними, просто получается картина сверхчеловека. Расскажи правила шахмат, и с третьей партии она будет соревноваться с небольшим мейнфреймом.
- Капитан, чувство такта идет рядом с интеллектуальными способностями. Они не будут демонстрировать свое превосходство без необходимости особенно тогда, когда это может подорвать отношения. Как только вы упомянули про шахматы, мне сразу захотелось сказать, что они продумывают все на несколько ходов вперед. Зачем бравировать силой, ловкостью и интеллектом, если это вызовет зависть и прочий негатив во взаимоотношениях?
- Вроде как все в голове сложилось. Может я пропустил, но, тем не менее, спрошу. Что она будет есть и сможете ли вы ее лечить?
- Человеческая пища для азадийцев съедобна и адекватно воспринимается их пищеварительной системой. Учитывая пониженную чувствительность вкусовых рецепторов, приторная пища будет восприниматься сладкой, а жгучая – просто острой. Химические ожоги будут не столь опасными, но яды других типов могут вызывать более серьезные последствия. Беглый анализ показал, что ядовитые грибы могут привести к смерти.
- Значит, грибами кормить не будем.
- Всем кроме меня, полагаю, нужно знать лишь то, что правила оказания первой помощи абсолютно идентичны. Остановка кровотечения, обезболивание, наложение жгутов, шин. Более серьезные вмешательства остаются за мной. Если больше вопросов нет – я закончила.
В самом конце оживилась Эйза.
- Командор, а как эту пречудесную кралю звать?
- Для нас она просто Ану. Ударение на «у». Есть еще, вроде родовое имя, но его она просила не называть.
IV
- Капитан, можно спросить, о чем вы думаете, смотря на планету.
- Можно, Адель, ничего особенного. Пытаясь отвлечься, и перевариваю две забавные вещи, которые сказала Ева.
- Забавные вещи?
- Да-да. Первая вещь – статистические данные о населении. Точнее то, сколько им и то, что они «не вызывали доверия» уже на момент публикации.
- Не совсем поняла.
- Здесь почти не было того, что можно назвать полицией. Цифра в четырнадцать с половиной тысяч, так и хочется сказать, людей либо взята с потолка, либо учитывала только те места, где эта полиция хоть что-то могла. Так сказать, специфика. И этим данные уже очень давние. По нашему летоисчислению – 1384 год.
- Данные ни о чем?
- Конечно. Просто пытаюсь освежить уроки истории. Что было на Земле, когда здесь, можно сказать у черта на куличиках, собиралась статистика.
- 1384-й. Давно.
- Мягко говоря. Вы, я имею в виду Францию, тогда увлеченно бодались с англичанами.
- Столетняя война. Я не очень знала историю. Да и все остальное. А Россия?
- Оой! Ничуть не менее «интересно». За четыре года до этого наваляли монголам, потеряв едва ли не половину людей, а через два года пришел новый хан, захватил и спалил Москву, и на той победе можно было поставить крест. Как говорят, дела давно минувших дней. Вторая вещь климат. Там где сейчас день – под сто пятьдесят градусов. Ночью – до шестидесяти. Я долго смеялся про себя, когда Ева сказала, что это «планета-сад». Просто там какая-то жизнь умудряется при такой температуре существовать и процветать.
- Знаю я все эти «сады». Почти язык высовываешь, как собака, от сумасшедшей жары.
- Да. Я просто думаю, насколько мы разные.
- Это вы о чем?
- Про армию и флот. Я никогда не думал о том, что там внизу. Даже когда до планеты всего ничего. Были совсем другие проблемы. Ты же наверняка пользовалась «шлемом всевидящих»?
- Я – никогда. Его брали ротные или майоры. Просто догадывалась, когда сверху начинали долбать, что он у кого-то есть. А как это для вас было?
- По-своему оригинально. Когда шлем синхронизируется с кораблем, я терял управление курсовыми орудиями и маломаневренными ракетами для наземных целей. Другие проблемы это разборки со штурмовиками и попытки спасти корабль от ракет и орудий орбитальной обороны.
- Всем было «хорошо». Капитан, вы сильно удивились тому, что рассказала майор. Никогда не имели дело с азадийцами?
- Не так как ты. Под конец этой лекции я вспоминал их глаза.
- Я тоже помню. Темно-фиолетовые с матовым блеском. Еще вспомнила про эти «сады». Ночь, духота страшная. Люди уже никакие абсолютно. А им так, жарко немножко. Есть задача, а ты ловишь ртом этот горячий воздух. И в этом мареве подходит их ротный и так просто говорит, что «мы пошли». От жары ни черта не соображаешь, просто на утро эта задача выполнена, а от них никого не осталось.
- Майор не сказала еще одну вещь, судя по всему, и ты о ней не знаешь. На возрасте их глаза становятся черными, и никакого блеска.
- Совсем черными?
- Абсолютно. Довольно жутко смотрятся поначалу, как колодцы в бездну.
- Вы можете рассказать, как это увидели?
- Могу, но не все. Остальное сама додумаешь, хорошо?
- Хорошо.
- Пару лет назад я командовал тяжелым корветом. Как раз занимались этой чудной работой – огневой поддержкой десантов первой волны. Как нам говорил комдив, это уже были системы метрополии, так что сопротивлялись имперцы отчаянно. И армии было «весело» и нам тоже. Корвет – корабль довольно маневренный, но несколько попаданий и все. Последним, что сделала наша дивизия это поддержка высадки на планету Хумай. Вроде холодная, но ресурсов до черта. И у них было полно новых ракет. Для моего корабля дело кончилось тем, что мне сбили щит, и я остался с двумя секциями реактора из пяти. Когда я начал уходить – на хвосте было еще две ракеты, но корабль я увел. А дивизия понесла тяжелые потери. Осталось максимум процентов сорок. После этого командование сделало с нами две вещи. Во-первых, меня с экипажем вывели, как это называли в «полузапас».
- Полузапас?
- Да, это когда ты командуешь более тяжелым кораблем, чем тебе положено по рангу, но с неполным экипажем. Считалось, что как боевой офицер ты уже «выгорел», но можешь водить старые корабли, как десантные и грузовые. Так как у меня был опыт в этом деле, то восьмерка и решила, что я справлюсь с линкором в одно лицо. А во-вторых, в штабе повыше прикинули, что экипажи не ступали ни на какую твердую поверхность уже по два-три года. Вроде как тоже не хорошо. Так что, как отремонтировались, то получили приказ на перемещение в систему Оронт.
- Родная система азадийцев?
- Она самая. А дальше раскидали по планетам отдыхать. Кроме дельты, азадийцы, можно сказать, терраформировали еще две. Нас спустили на эпсилон – пятую от звезды. Впечатления были, как бы это помягче, противоречивые. С одной стороны очень красивая архитектура. А с другой, мало что уцелело.
- Имперцы?
- Конечно. Азадийцы строят все очень надежно, на века это будет звучать оскорблением. Так что все, что было разрушено, придется подрывать до основания и строить заново. Довольно паршивое ощущение. Дальше было в какой-то степени еще хуже, потому, что из них оставались либо совсем дети, либо те, кому уже за тысячу. У них как раз глаза и есть абсолютно черные. Для нас распечатывали неприкосновенные запасы их выпивки. Не спиртное, но развозило на ура. И вот этим азадийкам, которые то ли матроны, то ли матриархи мы и выговаривались. И не только.
Григорьев осел прямо на пол мостика, и Адель быстро поняла, какое именно «лекарство» ему нужно.
V
Ужинали почти в полной тишине. Пятый член экипажа, по людским меркам – живой памятник, производила впечатление. Григорьев вспоминал четырехнедельный «отпуск». Адель и Мари – молодых азадийцев, которые появлялись и очень скоро «исчезали». Эйза тоже была крепко выбита из колеи. То, что кто-то может сломать ее, как тростину об колено она все еще не осознала. А сейчас Ану просто сидела напротив и, моментально подхватив правила человеческого столового этикета, поглощала свой рацион. После – ушла с врачом в мед отсек.
Пройдя мимо планеты, линкор слегка сбавил скорость и, отвернув от плоскости планетарных орбит, переместился в сектор «Гиртаб». Официально, восьмого управления штаба флота не существовало.
Автор: Первый Смотритель
Ссылка на источник и продолжение повести
Чистильщики: www.proza.ru
_
2 275
