Глава 1 - Два года до пенсии
Штабной корабль 8-го Особого (Диверсионного) управления
Штаба Объединенного Флота
1 апреля 2329 года
«Век бы здесь еще не бывать» - как то так думалось сидя в не слишком удобном кресле. На дверях у «диверсантов» не было табличек, имен, только номера кабинетов. Последний раз пришлось бывать почти пять лет назад, в конце августа 2324-го, когда окончательно разделались с Империей Ракнай и наверху разумно решили – сотни миллионов выживших ветеранов с искалеченной психикой устроят веселую жизнь всем, до кого дотянутся. Как говорили неглупые люди, ценность жизни сломлена, будет хаос. Так и получилось, показатели по убийствам, дракам с увечьями выросли в разы. Вроде как пламя сбито, попросили зачем-то опять. Хрен бы с ним зачем. 25 апреля 31-го будет уже сорок, или уходить на пенсию, или на совсем спокойную работу.
- Полковник Затейников, пройдите.
Можно и пройти. Пригласил войти флаг-капитан. Две полосы, четыре звезды. Так, это командир бригады, а здесь просто штабная крыса. О деле будет говорить флотский с двумя большими звездами, вроде как, вице-адмирал. Слегка седоватая «репка».
Гробовое молчание, относительно большой флотский начальник читает рапорт командира, бригадира сил специального назначения Франко Петелли. Петелли, хоть и не русский, нормальный спокойный мужик. Вроде с Милана, ему уходить в отставку в июле. Требовал, но знал, что требовал. Не посылал на убой. Ценил. Хороший мужик. Черную форму штаб-офицеров СпН Затейников одевал то ли пятый, то ли шестой раз. После армии в 10-м подписал трехлетний контракт с ООН, а через год началось светопреставление. Адмирал Соколов, глава совершенно чуждых тогда Объединенных Территорий забрал почти всех контрактников себе. Чем-то сильно погрозил ООН и всех толковых отдали. Да и вообще, фамилия тогда была не Затейников, а Затейник. В родном Пскове все привыкли, а в армии стебались. Как только перевели под новое командование – сразу разрешили взять новую.
- Полковник, результаты вашей работы в Соколово нас устроили, вы переводитесь.
- Далеко?
- Расстояния в световых годах не помню, на другую планету.
«Придумали, сволочи». Уже давно привык к «столичной планете» а тут почти что на «старости лет» такая хренота.
- Полковник, вы будете доставлены на Васильево, там получите транспортное требование. Сектор «Алголь», подмандатная система Мирфак. Вот и посмотрел – почти восемьсот световых лет. Вы должны прибыть на планету Сварг и поступить под командование бригадира сил специального назначения Брайана О’Нила. Вы найдете его в южном полушарии планеты, в городе Даксим Друва. Он объяснит ситуацию на месте. Вопросы?
- Господин адмирал, название планеты и города…
- Азадийская планета, полковник.
Еще не легче. Азадийцев приходилось видеть только в прицеле, они как раз и разбили шесть суставов точными выстрелами, которые в госпитале меняли на почти настоящие. Тогда судорожно спасали какую-то расу, и молодого младшего сержанта вывезли вместе со всеми оставшимися в живых. Потом еще вправляли мозги мастера мозговых дел, как закончили – демобилизовали, мол слишком много насмотрелся, на всю жизнь хватит. Потом пригласили работать в полицию, должен же кто-то следить, чтобы все козлы окончательно не распоясались. Так из полиции дорожка и привела обратно в армию, точнее сразу в спецназ.
- Азадийская. А сами они разобраться не могут.
- Мы все знаем, как хорошо они «могут».
Краем уха слышал про «Неделю длинных ножей», какой-то крупный криминальный бунт в октябре 26-го. Только людей погибло почти двенадцать миллионов и после про азадийцев забылось само собой. Петелли, делая тогда хороший глоток коньяка сказал одним словом. «Обосрались».
- Господин адмирал, можно хотя бы в общих чертах?
- В общих можно. К ноябрю 31-го нужно решать вопрос о возврате им автономии после того, как они обгадились по полной программе. Там, кстати обгадились не так круто, просто отлично поработала наша команда. Насколько вообще могут хорошо поработать пятеро за полгода. Надо понять, научились ли решать свои проблемы сами. Вы на месте и поймете, а под отставку получите четвертую звезду на погоны. Все, свободны.
* * *
Столовка «диверсантов» довольно ничего. Есть время на подумать. Планшет живет своей жизнью в кейсе, но с ним можно «поговорить» по нейроинтерфейсу. Разговаривать думая мозгами, кстати, азадийская забава. Сначала нейроинтерфейс прикрутили к оружию, можно менять кратность прицела, прочие штучки-дрючки. Уже как полтора года назад можно «говорить» с другими штуками – телефоном, планшетом, часами. Удобно. Главное, не забыться, когда думаешь про себя и ляпнешь что-то вслух.
До «Петрухи» дело еще дойдет, рейс на Васильево сдвинули, всего через полтора часа. А там дальше хер его знает. В тарелке нечто овощное и мясное. Овощи по вкусу среднее между баклажанами и картошкой. Мясо. Ну какое-то мясо. Все эти их флотские «сектора» не говорили вообще ни о чем, с системами было понятнее. Вот Солнечная система, значит в ней есть Солнце. Система Мирфак, значит на манер Солнца там будет светить Мирфак.
- Петруха, что такое Мирфак?
- Леня, тебе про звезду или про слово?
- Про слово
Опять что-то арабское. «Петруха» - автономный сетевой ассистент. Есть распределенные, они думают серваками поисковика а этот думал только тем, что было в планшете. Думал и отвечал дольше, но зато был свойский. Не свойскому то стыдно задавать вопросы, какие из баб в районе самые нормальные, «Петрухе» можно и не такое. На новые планшеты Затейников не скупился. «Петруха» уже сам следил за этим делом и только предлагал сделать заказ. Ассистент доводился по своим вкусам года три. «Говорил» как обычный псковский работяга, хотя, с теми, кого он находил, поговорить было интереснее. Грань между реальным и искусственным еще не отшибло.
А вот чай как чай. Может быть приперли даже с Земли. После перевода на новое место службы хотелось что покрепче. Рюмочку «Спасской…» неважно какой, или две рюмочки. На Васильево надо будет взять – земная выпивка у них в ассортименте.
- Петруха, где транспорт на Васильево?
- Док 384 Лёнь. Не опоздай.
Никуда никто не опоздает, просто «Петруха» выдрессирован по принципу «лучше переесть чем недоспать. Четыреста доков! А мож и еще есть. Надо найти, устроиться хотя бы рядом, там уже можно и позадавать вопросов.
Всего-то сорок минут и наконец стыковочный шлюз с красными «384» сверху. Транспорт вроде уже там, но пока не пускают.
- Петруха, поехали, давай-ка мне про Сварг и про Азадийцев.
- Че, Леня, лекцию тебе что ли?
- Давай лекцию.
- Сварг азадийцы открыли давно. Очень давно.
- Прямо сильно давно?
- В переводе на наш – 6674 год до нашей эры.
- Ну, ни хрена! Что кроме открыли?
- Лень, инфа старенькая. Как старенькая, четыре года, но помечена как неактуальная.
- Из-за «недели длинных ножей»?
- Пральна. После нее там все изменилось. Население, козлов, которых ты ловишь и мочишь стало поменьше. Кроме названий двух главных городов там толком ничего и нет. Вру, еще наши есть.
- Че за наши?
- Армия. На севере – дивизия, на юге – корпус.
- Скромно!
- Еще по бригаде спецназа там и там. Не особо доверяют азадийцам, наши стоят у их пентов, считай за спиной.
- Ясно, а народу там всякого много?
- Откуда я знаю? Статистика у азадийцев вообще через задницу. Есть слухи, что было миллионов сто, как в октябре и ноябре 26-го порезвились – осталось мало. Не хочу выдумывать.
Не, как работяга «Петруха» не выражается. Не матерится, даже «через жопу» его говорить не заставишь. Может как-то и можно, но и так попрет.
- Со Сваргом понятно, на месте буду смотреть. Давай про азадийцев, что я не знаю.
- Надолго.
- А время есть.
- Ладно, Лёньчик, живут долго ты сам знаешь…
По нейроинтерфейсу идет не только голос, но и картинка. Ясен хрен, глаза при этом неплохо бы закрыть.
- Але, погнали, лететь надо!
Пилоты. Форма уже уложена в кейс, капитан и старлей видели просто почти седого мужика во всепогодной куртке. Хотя на флоте с капитанами сложно. Много всяких развели. В транспорт положили почту, эти флотские еще и бумагой пользуются! Два чемодана со всякой хренью, естественно «совершенно секретно». Сначала чемоданчики отволокут на Васильево, потом спустят «вниз» в Соколово. Там, в Генеральный штаб. Умную вещь «стационарная орбита» Затейников вроде как помнил. Когда хрень висит все время над одной точкой планеты. Станция «Васильево» была над столичной планетой, древняя, как говно динозавра «Скай-Сити» – над Землей. Осенью должны дать отпуск, можно будет пройтись по «Хребту Руси»: Киев – Чернигов – Смоленск – Псков - Новгород. Как говорили умные люди «международный туристический маршрут». Начать с соседей, дойти до дома и закончить севернее, выпив Новгородской медовухи. Можно будет прихватить с собой, только немного. Портится быстро. Все пешедралом, суставы прижились, как родные, и отмахать полтинник в день – не проблема.
У флотских есть такая мутота – зона безопасности. Корабль то может в космосе прыг! И сразу далеко. А им нужно на обычных движках отойти несколько часов и только потом уже прыгать. На другом конце также, сначала выпрыгивать и подходить. Что хреново – все это надолго.
- Мужики, какая у нас зона безопасности здесь и там?
- Двенадцать часов на выход, пять на подход.
- Ну вы даете!
- А что хотите? К Васильево поджали и здесь тоже. Раньше было шестнадцать и шесть.
- Понял, а когда прибытие?
- Восемь утра по Гринвичу. Полчаса больше, полчаса меньше.
Семнадцать часов, дрыхнуть задолбаешься. Хорошо, транспорт новый, в нем и подрыхнуть можно. Пять лет назад было такое говно под списание, что потом вообще все болело
- Петруха, а Гринвич это че?
- В Англии, район в Лондоне.
- Будем считать, что я что-то понял. Давай мое требование проводи. Вылет хотя бы часа через полтора.
- Уже кумекаю.
Пока «Петруха» кумекает, челнок оторвался от базы и начал набирать ход. Пилоты – греки, уж их болтовню ни с чем не спутаешь. За столько лет службы, как говорят умные люди, у Затейникова вообще круто расширился кругозор. Понятно, когда дома жил, под боком были прибалты, белорусы, украинцы. У всех свои языки но и по-русски понимают и разговаривают. Здесь по-русски разговаривают все, но между собой могут и по-свойски. У каждого свой акцент. Петелли свалил с Земли вроде как тридцать лет назад, у него и акцента то нет. Просто он любит не водку а свое итальянское бухло. Французские коньяки вроде тоже.
- Леня, требования пробил, смотри и авторизуй.
Смотреть надо доставать планшет, такие вещи мозгами не делаются. Вот те на! Два рейса, сначала с Васильево до…
- Петруха, че за хрень? Первый рейс идет в коспоморт.
- Ага! А ты не заметил, что компания азадийская, а не человеческая? Их космопланам все эти наши «Васильево» и «Скай-сити» даром не сдались. Садятся сразу и на землю. На поверхность, ты понял.
- А че за второй рейс?
- Это рейс по планете, Лёнь. У тебя требование до Даксим Друва, а космопорт на севере в Уттар Друва. Зато бизнес класс везде, покормят.
- Покормят. Небось, по-свойски покормят?
- А хрен его знает, наверное, по-свойски.
- Херово, ладно, давай лекцию про азадийцев гони. Лететь долго, посмотрю и послушаю.
- Ща устрою. Тебе насколько?
- Давай часов на шесть, только чтобы у меня мозги от всего не сварились.
- Покумекаю и выдам. Ты пальчик то приложи, а то и не полетишь никуда.
- Приложу.
Пальчик действительно надо приложить. Блин, два рейса! Ладно, первая компания «Азадийские линии», а вторая, местная, вообще «Сварг сандеш». Про азадийцев Затейников не знал почти ничего. Ну, есть такие, сейчас в людей уже не стреляют. Да и на войне тоже ведь как было – сначала, как тебе морду расквасили, потом ты их отпинал, как следует. А потом, собрались всей гурьбой, и пошли за тебя воевать. Не за тебя, за твоих. Как то так. Вроде как свойские. Еще знал, что жили долго. Ну, просто охренеть как долго – больше тыщи лет.
- Петруха, а они по-русски то умеют?
- Умеют, Лень. Ты учти, акцент у них, но разговаривают правильно, как профессора. Не все конечно, но как со мной балакать не получится.
- Как-то интеллигентно что ли?
- Ага. Они учатся быстро, слова все хватают. Увидишь, в общем. Все, готов начинать.
Мозги начали кипеть часа через три, слишком много всего. Историю Затейников вообще воспринимал плохо, а история была долгая и мутная. Уже потянуло спать и «Петрухе» был задан последний вопрос
- Эта, а наш человеческий «папа» в их азадийскую «маму» вообще вставляется?
- Все вставляется и делается. «Выхлопа» только никакого нет.
- Мужики, я что, вслух спросил?!
- Вслух.
Твою мать, надо же было так лопухнуться! И греки ржут как ненормальные.
Глава 2 - Дорога
Неплохо выспался! В правом окошке уже видно «столичную планету», даже вспомнил название – Аннатал. Не людская планета, у ней было два название – местное и людское. Нонешний глава всего и вся - Адмирал Грин два года назад убрал людское название и слегонца причесал местное. Как говорят умные люди – жест доброй воли для местных. На местном она, ясен перец звучит так, что одну челюсть сломаешь, другую вывихнешь, но им понравилось. Грин не покойный Соколов, но умным вещам учился. Какая хрен разница, как называется планета, если с хозяевами улучшились отношения.
- Мужики, дайте дальней связью попользоваться, в Сеть хочу влезть.
- Ладно, пару гигабит то хватит?
Гигабит? Фиг его знает, хватит – не хватит. Наглеть тоже не надо. Надо чиркануть письмо Петеллли, посоветоваться насчет азадийцев. С его-то опытом он знает все. И, есессно, чтобы сейчас не дошло, а часов в семь, когда проснется.
Перед греками неудобно, но им то тоже не скажешь – будут ли на планете нормальные человеческие бабы, все операции спецназа – секрет, туды его в качель. Письмо улетело пулей, значит два гигабита нормально. В гимназии по информационным технологиям натянули трояк. Сильно натянули.
- Мужики, не опаздываем?
- Нет, ориентировочное время прибытия – без пятнадцати восемь.
Это нормально. Космоплан на планету, про которую почти ничего неизвестно, улетает без двадцати двенадцать и летит двенадцать часов.
- Петруха, але?
- Че, Лёнь?
- Наморщи мозги, выдай что-нибудь про Сварг.
- Ща наморщу. Смотри, могу про природу рассказать.
- Гони про природу.
- Там жарко. В центре вообще, хуже, чем в бане, даже азадийцы там протянут пару минут. На севере и юге много озер, в обоих городах жарко и влажно. Еще, не про природу – никто не называет города полностью, местные говорят просто Уттар и Даксим. Друва это словечко азадийское, мол, они оба почти на полюсах…
- Стоп, на полюсах! Там как, полярные ночи и дни есть?
- Момент. Лёня, тебе это не понравится. В Даксиме полярная ночь ближайшие два с половиной наших земных года.
- Не понял! Там что не наши?
- А ты как думал! Работал в Соколово и мотался в отпуск на Землю, привык, что в сутках 24 часа, а в году 365 дней. Там год как 153 наших, земных, а в сутках 46 часов.
- Петруха ну ты того, порадовал!
- А я тебе не мама, чтобы радовать. Вообще привыкай, что слово год, даже по-русски азадийцы не говорят. Называют – цикл. Если хочешь по-ихнему – привыкай.
- К чему еще привыкать?
- Еще привыкай, что сутки – оборот. Ну, он то и вправду оборот, пока планета вокруг оси оборот не сделает. Я помню, что у тебя по астромеханике тройбан, так что ниче про полярную ночь не скажу. Готовься, что у них есть часы. Они делят сутки на 48 часов, часики у тебя переставятся, как там окажешься. Для тебя удобство – их час будет почти как земной, почти 58 минут.
- Петруха, у меня уже башка лопается, с погодой там как будет?
- Не холодно. Метеостанция в космопорте в Даксиме дает тридцать градусов и 85 процентов влажности.
- Момент, сам же сказал что космопорт на севере.
- Ты прилетаешь в пассажирский и грузовой, в Даксиме только грузовой.
- Так, ладно, а кто там на юге вообще самый главный?
- Официально спецназа, как ты и знаешь, нет. Армейским корпусом командует генерал-лейтенант Джеймс Этвуд. Гражданские власти есть, но он им на каждый чих разрешение дает.
Поесть тоже надо, в кейсе пару упаковок плавленого вроде сыра с вроде ветчиной и минералка.
Как говорят умные люди, все должно само улечься. Часы «ответили», что время по Сваргу они мерить смогут, погоду в Цельсиях и остальном тоже выдадут. Пилоты уже дали по тормозам – Васильево видно в открытую дверь кабины. Приходилось пахать не только «внизу», но и «наверху». К началу 27-го вояки настолько распоясались, что устраивали пьяные дебоши и на станции и на рейсах «вниз». Один раз даже пришлось скрутить одного адмирала с одной звездой. Горемыко, был пьян в стельку, размахивал табельным стволом, чето там трепался про свою значимость и вообще. Ничего – прикладом спецназовского ствола по кумполу и успокоился. За этого говнюка влетело Петелли, действительно что-то делал, но Затейникову он сказал уже сильно потом.
* * *
В начале девятого утра выпустили из военной зоны станции. Где прилично кормят, естественно, давно известно. Пока стынут пельмени, политые чесночным соусом как раз пора поговорить с бывшим командиром.
- Привет, Леонид Николаевич, тебя больше не ждать?
- Нет, Франко. Трепаться, куда меня переводят я не могу, сами знаете, мне бы советом помочь.
- Помогу, чем смогу.
- Мне с азадийцами работать. Так и не понял по сути, что они за фрукты.
- Сложные фрукты, Николаич. После «недели длинных ножей» попроще немного. Как у тебя в России говорят – ниже травы, тише воды. Поговори с ними – не кусаются. Укусить технически могут, только зачем ты им сдался. Во-первых, так скажу – эмоций ты у них не поймешь, морда каменная. Улыбаться, злиться, не умеют, если считают, что ты гондон последний, так и скажут спокойно, точно так же, как и доброе утро.
- А как понять то их?
- Если не хотят сказать, то никак. Если нормальные отношения, так и говори – что обо мне думаете. Но будь готов, скажут все, что думают и совершенно спокойно.
- Тут говорят, русским хорошо владеют?
- Прекрасно владеют, даже лучше чем ты. Они знают людей уже двенадцать лет, поймут тебя лучше, чем ты сам и все расскажут, если хочешь или просто так, если доведешь.
- А драться не полезут, если доведу?
- Нет, потому что они тебя просто сломают. Буквально, положат на колено и переломят тебя пополам. Если захотят – оторвут, все что захотят. У них силы, как у десяти тебя.
- Прям, как у десяти?
- Да, Николаич. Ты то в спецназ попал из полиции, а я с ними воевал вместе. Если азадиец близко подошел – ты труп. Еще одна вещь, которые они про себя сами говорят. Говорят, что умные, но не мудрые, особенно их правительство, которое было до войны и после, пока его не распустили в 26-м. Они здорово переживают, что людей много погибло, и по умолчанию отношение к тебе будет хорошее. И за войну и за осень 26-го. Просто чуть повежливее будь, и все, слова плохого не скажут.
- Спасибо. Франко, а все-таки, чем их криминал балуется?
- Все понял, далеко тебя зашлют. Мелочью, всякой фигней не страдают. Только орг преступность, причем лидеры могут быть очень крупными. Как увидишь азадийца – спроси у него про их слово – самудри. Мне долго и муторно это на русский переводить. Ладно, пиши, если что, на месте у тебя тоже знающий командир должен быть.
У Петелли тоже работа, ушлепки в тридцатимиллионном Соколово не переведутся, а значит и ему тоже есть чем заняться. Пельмени ничего, неплохо бы до отлета взять чего выпить. Девушка то лет в тридцать пять и не скажешь. А ух, какая!
- Добрый день, что желаете?
- Милая, у вас есть что-нибудь из «Спасской»?
- Извините, такого нет. Могу предложить «Русский Север»
- Дайте бутылочку посмотреть.
Вот правильная водочка! Бутылка 0.7, настоящий спирт «альфа».
- Давайте четыре. Коробочка красивая, но мне бы покомпактнее.
- Все сделаю, если не сложно, дайте ваш кейс, сама все переложу. С вас 3268 переводных рубля.
Три штуки, конечно на дороге не валяются, но иметь нормальную вологодскую водку хрен знает где, совсем нелишне. Продавщица так просто…но с ней надо говорить по интеллигентному постоянно. Все эти словечки ей поперек горла встанут. Сейчас она улыбается, ведь неплохая выручка с утра пораньше, но это не для жизни. Для жизни нужно... А хрен его знает, что там нужно, с армии жизни толком и не было. Не жизнь это приложить карточку, где не почувствуешь снятие трех с четвертью штук. Ну да водка уложена, можно и на посадку.
Первая азадийка за стойкой регистрации. Не акцент а актцентище. Ну, в самом деле, говорит как профессор, но говорит так, будто в рот воды набрала, все булькает, но каждое слово понятно. Молодая, зелененькая еще. Как молодая, может лет четыреста. Четыреста лет назад был «союз», про него в гимназии ничего хорошего не говорили. Только то, что вопреки раздолбайскому начальству выиграли большую войну, потеряв при этом больше всех остальных, и что в этом «союзе» все держалось на лжи, а как с ложью стала проблема – сразу развалился. Что-то говорили на экономике, что распланировать все на пять лет нужно быть клиническим идиотом. Короче из всей истории полковник вынес одно – нормально зажили где-то после 2075-го, когда приняли новую конституцию и страна начала называться так же, как и сейчас.
В салоне космоплана не шибко то аккуратно. Эконом класс вообще подранный, только в бизнес классе все так-сяк аккуратно. Сразу возник стюард - азадиец.
- Не желаете отобедать?
- Давай отобедаю.
Пока в салоне пусто, стюард вообще «мальчишка». Может лет 100-120. Но это как посмотреть – люди воевали с империей тринадцать лет, для азадийцев все растянулось на два века, по сравнению с которым татаро-монгольское иго так, детские игры малышни в песочнице.
Отобедать принесли почти сразу, две тарелки и вилка.
- Уважаемый, а что тут в тарелочках то?
- В левой тарелке водоросли в соку, в правой – конечности моллюсков в маринаде. Все вкусно и съедобно.
М-м, и впрямь съедобно. Водоросли похожи на морскую капусту, только они нежно-зеленого цвета и куда вкуснее. Ноги моллюсков – просто вкуснота. В меру острый маринад, польские морские гребешки и рядом не лежали. Тарелки быстро убрали и подали что-то наподобие лимонада. Приятный, но не сильный сладкий вкус, нет резкого желания выпить все сразу. Как раз, когда распробовался «лимонад», напротив сел сосед. Азадиец, уже не зелененький а синенький. «Петруха» дал ему лет девятьсот. Ему подали чуть другой обед, вместо ног моллюсков дали живых. Сосед как то точно бил их вилкой в грудь и они быстро теряли интерес к происходящему.
Азадиец – военный. Флотский, у них своя форма, флаг-капитан. Погоны тоже свои, вместо четырех звезд – четыре золотых полосы. Рядом подсели еще трое, когда сосед закончил, космоплан тронулся. Пока ел, можно было и посмотреть повнимательнее. Кожа, порядком смахивающая на лягушачью, тут и «Петруха» был прав, да и в детстве в деревне жаб и лягушек Лёня наловил достаточно. Рост такой же, метра два «в холке», но сам флотский чуть шире. Поэтому и для Затейникова кресло прямо очень удобное, широкое, можно так и эдак. А так вообще здорово смахивает на человека, видать природа решила, что в таком виде в галактике лучше. Лицо как лицо, только зубов действительно много и ими можно и палец отгрызть не напрягаясь. Очень острый нос, прям как женский, только не шевелится. Будто и не дышит. Руки, шесть пальцев. Ладонь похожа на человеческую, только «мизинец» нормальной длины, нет ногтей, а с другой стороны еще один «большой палец. За фуражкой не поймешь что на голове, но главное – глаза. Ни ресниц, не бровей, почти черные эллипсы. Жутковато, по правде говоря. Надо через нехочу включать «интеллигентный режим» и общаться.
- Господин флаг капитан?
- Так точно.
Аж «так точно»! И опять все эта «водичка» в голосе.
- Можно с вами пообщаться? Я Леонид Николаевич, можно Леонид или Лёня.
- Давайте пообщаемся. Капитан Дован, у меня сын служит. Если вы не против – буду обращаться к вам Леонид.
- Не против. Наверняка секретное место несения службы.
- Отнюдь. Назначен штабом, командующим 14-й отдельной бригадой линкоров. Буду продолжать блокаду планеты, куда мы с вами летим.
- Простите, блокаду?
Азадиец сделал длинный глоток «лимонада».
- Леонид, события осени 2326-го года в вашей прессе называют «Неделей длинных ножей». У нас эти события воспринимаются как национальный позор, и для них используют непечатные выражения. Люди, начавшие борьбу с преступностью на пяти наших планетах, просто не могли выполнить свою миссию. Верховный совет совершил страшную ошибку, приказав начать блокаду планет от контрабанды. К людям у наших братьев и сестер нет и не может быть никаких претензий, тем более, что некоторые заплатили за ошибки распущенного Верховного Совета своими жизнями.
- Капитан, вы можете пояснить фразу «братья и сестры»?
- Могу. Вы, относительно себе подобных говорите слово «люди» «наши люди» и тому подобное. Если я говорю про своих биологических братьев и сестер, то я говорю «мои братья и сестры», если речь идет о других представителях моей расы – «наши братья и сестры»
И впрямь как профессор!
- Капитан, а если я случайно скажу «люди», «народ», это будет сильное оскорбление?
- Не будет. Если под вашим началом окажутся наши братья или сестры, и вы скажете «мои люди», это будет воспринято как уважительное отношение. Кроме слов в оскорблении должен быть смысл. Ничего страшного в том, чтобы называть наших братьев и сестер «людьми» или «народом» нет. Особенно первое. Теперь, если вы не против, я спрошу?
Вот ведь! Петелли был прав!
- Конечно.
- Леонид, я вижу в ваших глазах скрытую, подсознательную неприязнь к флоту. Я ошибаюсь?
- Как вам сказать. Линкор проводил эвакуацию с Арианы. Корабль был уничтожен, и все погибли, в том числе мои родители. Не хочу сказать, что флотские в чем то там виноваты. Там ведь и вся команда погибла. Не знаю, прямо неприязни к флоту не чувствую, просто я вот так остался сиротой.
- Простите, Леонид.
- Ладно вам, вас-то там вообще не было!
- Я понимаю, о чем вы подумали. Когда Совет Шести Неизвестных поставлял Империи все необходимое, я со многими братьями и сестрами боролся с имперским флотом. Не все в это верят, но это действительно так.
- Капитан, вы можете объяснить значение слова Самудри?
- Попробую. Это слово появилось около шести тысяч земных лет назад. Если вы хотите краткий смысловой перевод – владыки окраин. Наш верховный довоенный правительственный орган – Совет Шести Неизвестных выдавал разрешения на колонизацию новых планетных систем. Получавшие разрешения и есть Самудри. Как вы бы сказали, они были царем и богом на своих территориях, от них требовалось только платить налог, и все. Пока налоги платились, они могли творить на своих территориях все, что хотели. Абсолютно все, что хотели, Леонид. Они и были законом на своих территориях, многие были настоящими садистами.
- А сейчас? Пересажали всех?
- Леонид, я не знаю. Не знаю, сколько их, никто не знает. Как говорят – закон не имеет обратной силы и за довоенные времена они юридической ответственности не несут. Но многие, скажем так, вошли во вкус, не остановились и после войны. Они несут прямую ответственность за события 26-го года, ведь блокада направлена против них. Несколько сотен задержали или убили при задержании. Всё работа спецназа, в распоряжении самудри слишком хорошие наемники со слишком хорошим снаряжением.
- Капитан, а попытки прорыва блокады часто бывают?
- Нет, попыток не было два года. Скажу по-вашему, еще не перестроился на местные временные рамки. Насколько я знаю – есть попытки провести контрабанду в судах, вылетающих из официальных космопортов, спецназ уничтожил почти тридцать неофициальных. Уничтожили ли все – не знаю, и раз есть приказ – есть и причина.
Оригинальная мысль. Обычно-то говорят «приказы не обсуждаются», а тут вон оно как.
- Капитан Дован, я могу задать деликатный вопрос?
- Задайте.
- Мне с вашим братом работать, не с вашим лично…
- Леонид, я знаю это выражение.
- Я пытаюсь вас понять. Как вы говорите, ваших братьев и сестер.
Азадиец сделал еще большой глоток, думал над ответом.
- Я не знаю, как вам ответить. Мне самому работать с людьми, скоро под моим командованием окажутся больше тысячи двухсот человек. Наладить отношения с людьми для меня будет сложнее, чем вам с нашими братьями и сестрами.
- Может, я конечно слишком настойчив, но что вы думаете о людях?
- Леонид, я имею дело с людьми уже десять лет, но не понял вас и наполовину. У нас уже давно разрушено понятие «народ», все мы имеем приблизительно один менталитет. Посчитали, что так будет лучше для нашего общества. На Земле и в Объединенных Территориях можно встретить десятки, если не сотни народов, каждый со своим языком и особенностями мышления. Вас, людей это не разъединяет. После открытия Николаева-Кармана вы покинули пределы вашей родной Солнечной системы тридцать девять лет назад и сейчас управляете самой могучей известной силой. Человеческому обществу нет и десяти тысяч лет, нашему почти семьсот тысяч, а результат слишком разный. Наше общество хоть и просуществовало долго, но было сдуто первым серьезным порывом ветра, ваше общество крепчает. Среди наших братьев и сестер есть сложившееся мнение – мы до сих пор не можем сделать адекватные выводы из ошибок прошлого, вы, люди, делаете их очень быстро. Леонид, вы не из России?
- Из России.
- У вас есть поговорка – наступать на одни и те же грабли. Может быть, мы и не наступаем, но наши отношения с людьми серьезно подпорчены. Получается, что в определенном смысле наша раса должна быть для вашей старшим братом, а на самом деле - наоборот. События осени 26-го года очень болезненно воспринимаются нашим обществом. Люди дали нам возможность жить по своим законам, а мы не оправдали ваше доверие, более того, все закончилось многомиллионными жертвами.
Ой, как был прав Петелли! Пока все, что говорил, так и получилось. После войны, и 26-го, как в воду опущенные. Но что-то уже понять можно. Про самудри объяснил – уже хорошо. Опасные криминальные царьки. Там дальше видно будет, пока можно заставить «Петруху» выдать информацию о «неделе длинных ножей» на Сварге, лететь то еще долго.
* * *
Разборки – не история, тут Затейников понял все очень хорошо. По приказу в конце октября 26-го один корабль флота начал блокаду, а приличная часть работавшего на самудри народа взялась за оружие. Полицию на юге почти раздавили, город утопили в крови. Не прилети бригада спецназа – все кончилось бы совсем херово. Естественно засекречена информация о людях «диверсантов», еще об использованном при блокаде корабле. Про себя подумал – наверняка «диверсанты» после произошедшего чувствовали дерьмово, это еще и мягко. Так что стало ясно – бросают на юг, на котором может быть еще горячо, как на походной сковородке. Армейский корпус – по сути три дивизии, да еще бригада спецназа явно не просто так. Лёня опять решил, путь оно все само внутри отложится, по Гринвичу прибытие почти в полночь, а по местному – только рабочий день начнется. После ужина вырубился и проспал до посадки. Пока летели – для приличия спросил у Азадийца еще пару занятных штуковин.
Стюард мягко разбудил уже когда космоплан стоял у терминала, на поверхности.
- Петруха, а че это у них на трех языках все? Вот по нашему «Добро пожаловать на Сварг» и еще на двух.
- Азадийская фишка, Лёня. Фишка простая, официальных языков на планете три, Азадийский, Русский и Ракнайский.
- Ракнайский еще?!
- Да, тут с территории Империи работало дофига народу, как говорил, не знаю что сейчас. Завязываем трепаться, сейчас ствол твой проверять будут.
В зоне прилета на вроде небольшой таможни. Шмонают не так, как в Скай-Сити, но со стволом повозились. Пробили по базе личный номер и пожелали всего хорошего. Как и говорил Петелли «по умолчанию» отношение хорошее, все-таки умный мужик. Бригадир, а в генералы не захотел. Не срослось с академией вроде или на пенсию хочет.
Космопорт покоцанный слегка. Не такой вылизанный как в Соколово или Москва-Игнатьево. Даже Киев-Гостомель, куда лететь в отпуск, приятный и «домашний». Там вообще все приятное и домашнее. Если даже на дорожке туристической тропы, на границе табличка «Щасливого шляху! Повертайтеся знову!», что уж обо всем говорить.
Тут все угловатое и здоровое, раньше явно летало больше народу. Азадийские пенты в белой форме, визоры им не нужны, они всю инфу в мозг получат и оттуда же запросят. Есть гарнитурка небольшая так, на всякий случай. В уголке аккуратно притулились свои – два отделения армии. Броня не тяжелая, для линейных частей, как ее называют по-простому, «линейка». Регистрация на внутренний рейс уже началась, но пара минут пронюхать ситуацию точно найдутся.
- Прапор, можно вопросик?
Старший – прапорщик Дж. Марун. Джон, Джеймс, фиг его знает. Конечно у каждого отделения свои сержанты. Без формы можно просто показать карточку спецназа, не будет никакого шума.
- Да, господин полковник!
- У вас тут как вообще? Тихо, не очень?
- Здесь – тишь да гладь. Так для видимости тремся здесь, полиция азадийцев сама справляется. Вообще ходят слухи, что бригаду выведут и дивизия будет не полная.
- Хорошо – здесь тихо, а не здесь?
- В Уттаре тоже тихо, там больше у коммунальщиков проблемы. Город был почти сорок миллионов, осталось хорошо если двенадцать. Южнее не знаю, туда ваши из спецназа на «Цикадах» летают, наверное есть еще кому вломить.
- Все просек, не скучай.
Зона вылета буквально полтора километра хода, это минут на двенадцать. Значит «Цикады». Довольно серьезная штука – «Цикада», вообще то это армейский конвертоплан, вроде недосамолета. Может зависнуть, а может и скорость приличную взять. Вмазать может хорошо, но у «Цикады» херовасто с бронированием – пара комбинированных выстрелов из гранатомета и приехали. Вряд ли что-то поменялось, в Соколово на всякий неправильный случай была пара, причем модель прошлого года, уж спецназ то с последними штуками никогда не обижают. Ми-135УБМ3 вроде так как-то. Так, а вот это странно.
- Петрух, че за нафиг? Вот зона вылета для внутренних рейсов а такой же космоплан?
- Все нормально, ничего не перепутал. Тебе лететь через всю планету, так что он слегонца в космос заходит. Но он не совсем такой, далеко не улетит. Либо движки поизносились, либо модуль перемещения уже того, но в Даксим в самый раз.
Космолан местных линий ушатан по полной. Часть кресел вообще сняли, даже в бизнес классе обивка штопаная. Опять молодой стюард.
- Не желаете позавтракать?
- Давай позавтракаю.
Пока набивался эконом, приперли «завтрак». Не, ну серьезно по Гринвичу то ночь, а по нему живет Соколово, Васильево и весь флот. Завтрак вроде как овоще-фруктовый. Все свежее и вкусное, как космпоплан оторвался сразу понятно – еще и местное. А город – Уттар, здоровый конечно, но как то поаккуратнее Соколово. Тем более, что Соколово стоит на ровном месте, а тут буераки-реки-раки. Эх раков бы сейчас! Коспомлан начал довольно резво набирать ход, фермы кончились, показались озера и невысокие горы. Как Урал, может чуть выше. В горах автоматические шахты и рядом фабрики очистки и стабилизации – наверняка какую радиоактивную дрянь добывают. Вот теперь уже и понятно что в центре – высоченные горы, а за ними пустыня. В пустыне за триста градусов, тут реально любой ласты склеит. Ладно, посмотрел и хватит, еще осенью, как в отпуск лететь все это будет. Надо прикорнуть еще – скоро начальство, голову хорошо бы посвежее иметь.
Глава 3 - Новое начальство и вроде как подчиненные
Неправильно как-то спать за сутки три раза, не мальчик уже. Часы показывали десять часов дня, а зона прилета…кхм. Мрак, в общем. Четырежды долбаной осенью 26-го в зонах прилета и вылета был самопальный госпиталь. Инфы о том, кто рулил госпиталем, нет, неужели один из «диверсантов»? Зато есть инфа, что госпиталь быстро превращался в морг под открытым небом – перебили поставки препаратов, обезболивающих, крови и плазмы. Может у того кто рулил, крыша и поехала немного шурша. Дерьмовое место. И выглядит дерьмово и история у него дерьмовая, азадийцы не ставят памятников, стел. Вместо всего у них поминальный фонтан под куполом из темно серого оргстекла, под который еще ставят свечи. Ну и табличка, по какому поводу фонтан стоит, естественно.
«Диверсанты» опять лопухнулись – бригадир спецназа не в городе, а в лагере бригады, прямо здесь за космопортом. Если спецназ вместе с армией – «конспирируются» просто, ставят свой лагерь в центре армейского. Тут вообще просто, бригада – три полка, внутри корпуса, где три дивизии. Естественно, что и полки спецназа не тысяча с хреном, а пятьсот пятьдесят – шестьсот человек. Все это ладно, на улице кроме ночи и духоты еще и хлещет, надо одевать капюшон.
Лагерь корпуса – не иголка в зерновом элеваторе, никак не утаишь. Колючка под напряжением, освещение, патрули. Лагерь стоит сразу за трассой, с одной стороны она в город, с другой – куда-то на северо-восток. Как раз за трассой есть и ворота, а как поближе, так лагерь вообще здоровый. Может и побольше армии раньше было. Хорошо бы если так.
Старший прапор Г. Бенелли пробил личный номер и отправил ефрейтора до лагеря спецназа. Все-таки армейский лагерь жил прямо мирно, никакого напряга как говорят умные люди в воздухе не чувствовалось. Вот и лагерь спецназа тут вообще все серьезно. У парней на входе дорогущая броня «призраков», материал реально сливается с окружением. Доспех подвижный, но пробить можно легко. Но и «спецов» тренируют так, чтобы не попадали, это уж на своей шкуре десять лет назад пройдено.
Тут проверка построже, старшина отдал честь так, сдержанно, в спецназе к начальству отношение вообще сдержанное. К бригадиру никого не послал, просто надиктовал направления, планшет все «запомнил» и провел. Основательная постройка, перед входом еще пару ефрейторов часовых.
Бригадир – ирландец. Обычно импульсивные, но неглупые.
- Господин бригадир! Полковник Затейников под ваше командование прибыл!
- Садись, Леонид Николаевич, вискаря накапать?
- Не откажусь.
Хоть новый командир и ирландец, в первую очередь он СпН, поэтому только накапает. Рюмку, вкрай вторую, если разговор затянется.
- Лови. Наше управление-которого-нет на тебя уже все скинуло. Под мое командование говоришь? Сложное у тебя будет командование. Не только передо мной будешь отчитываться. Что так смотришь на меня, не девица же!
Только сейчас заметил! На бригадире не форма, а странная одежка, ну прям как у спортсменов раньше, пока их не разогнали, а весь спорт не запретили и не объяснили всем, что он здоровье портит. И что надо не спортом заниматься, а оздоравливаться, а это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Одежка обтягивающая, не совсем форма, но на плечах погоны, как и положено. Две полосы и четыре звезды.
- Одежда странная, господин бригадир. Извините, засмотрелся.
- Ничего, себе можешь такую же себе присмотреть, обычный азадийский костюм, они и человеческие варианты делают. Дело твое, но я бы купил.
Не, ну не до такой же степени! Чето слишком много по-ихнему делать надо.
- Так вот, я про то, что не только мне отчитываться будешь. Я уже написал куда надо, из полицейского управления за тобой уже машинку выслали. Задание у тебя стремное, может быть что как легкий отпуск на все время окажется, а может и сплошная веселуха с пальбой и членовредительством будет.
-Командир, а можно про задание услышать? В управлении ничего не сказали, только то, куда лететь и Вас найти.
- Леонид Николаевич, я то конечно расскажу, только я не знаю чем все закончится, скажу лишь чем все начнется. По дороге, километрах в трехстах отсюда есть местечко, Шахар Дайдал. Можешь это по-своему назвать, поселок городского типа. Местечко на полуострове находится, народу там немного, тыщи три. Раньше было больше, но с фермами и так справляются. Дело не в самом месте, а где находится, считай тупичок на полуострове. У нас еще контробандосы тут есть, которые изворачиваются по всякому. Мы их и в зоне погрузки в километре отсюда ловим с азадийской транспортной полицией, точней их полиция ловит, а мы так, приглядываем, чтобы ничего не случилось в процессе отлова. Случится может, хоть у них автономию и забрали, а свой уголовный кодекс они используют. Он у них, знаешь ли, от места к месту, здесь за контрабанду можно на каторгу залететь на цикл, это на 73 года наших, или вообще бессрочно, хрен выйдешь, никто еще не выходил пока.
Так вот, до этого все, что я сказал – вступление было. Местечко, где ты поселишься – на полуострове, а озера глубокие, там под водой можно и провести чего не надо. Нам бы взять кого из этих, поэтому задача у тебя будет звучать просто – разместить через неделю местную тройку гидролокаторов и вывести их сюда, к нам. Как только что, так мы там сразу. Но если они что пронюхают, вам там устроют и пальбу и членовредительство. Твоя штаб-квартира будет в местном полицейском участке. Все, полковник, давай вопросы задавай.
Оригинально, но что-то наподобие уже было. Приходилось работать живцом, только таким живцом, который потом всем рога то пообламывал.
- Господин бригадир, вы сказали про полицию и двойное подчинение, это можно уточнить?
- Можно. Сейчас поедешь к главе полиции всего южного полушария, не всего конечно, там где жить и дышать можно. Вишван Бикаш, звание у него – младший полицмейстер. Он тебе, если хочешь, в глаза посмотреть должен, потому что весь участок под тобой будет, что скажешь, то и сделают. А ему хорошо посмотреть и понять, что ты за их спинами не спрячешься. Спецназ он не знает, и то, что мы не из такой породы - тоже. С ним побеседуешь. Оттуда тебя уже отправят в твой участок, будешь знакомиться. Текучки у них особенно нет, но их натаскать бы хорошо на всякую пальбу с членовредительством. Огневую подготовку они прошли, но по целям никогда не стреляли. Ты и сам знаешь – палить по мишени одно, пришить живое – сложнее. Там и не только специфика особая - почти вся полиция – бабская.
- Простите, там что, в участке азадийцы, в смысле азадийки служить будут?
- Не будут, а служат и так почти везде. Раз у тебя глаза здоровые как форменная пуговица – все объясню. До осени 26-го здесь на юге 190 тысяч полицейских служили, когда начался погром с пальбой и членовредительством они своими спинами прикрывали отход гражданских к космопорту, потом обороняли его, пока нас с крейсеров не десантировали, да и нам помогали, потому что сами мы бы никак не справились. Страшно было, Леонид Николевеич, из 190, 175 тысяч смертью храбрых погибли, причем без шуток, а по-настоящему. Почти все только что отслужили, армию знали и жизни свои дорого продали, но если бы не продали, тут бы трупов было не полтора миллиона, а раз в восемь больше. Все это было очень дерьмово, я и сам вспоминать не хочу.
Как ты и догадываешься, большая часть выживших хорошо рехнулись, сейчас они на пенсии и их лечат местные мозгоправы, чтобы они смогли хоть немного ту жуть забыть. Желающих идти служить почти нет. Жалование на аховое, а сдохнуть так даже в теории никто не хочет. И еще одна вещь, но я тебе ее не говорил. По линии нашего управления проводится мобилизация во флот, зачем - не знаю. Все, ты этого не слышал. В общем мужиков, азадийцев, как хочешь, в полиции мало. Меньше тысячи, а сейчас восемьдесят тысяч всего служит.
- Господин бригадир, и все же дико как-то. Баб да в полицию. Я то русский, у нас им можно было только диспетчером или врачом. Ни в опера, ни в общественную безопасность, ни в гренадеры, конечно.
- Леонид Николаевич, для меня тоже дико. Для тебя война быстро закончилась. Как выперли нас давно с Палины, и тебя под восстановление вывезли полуживого. Я воевал больше и начинал позже. Тебе азадийцы разбили колени, стопы и таз, а за нас они потом воевать пошли. Страшно пошли, лучше бы тебе такого не видеть. Чтобы вину перед нами загладить – буквально заваливали имперцев своими трупами. После таких жутей про то, что они против нас в начале воевали, никто и вспомнить не посмеет. И бабам своим они спуску никакого не давали. Если Соколов наших скрепя сердцем немного набрал, в основном из ополчения, то азадиек сотни миллионов воевали, и вернулось их мало. Так что им это не дико, а нам - страшно. Как у тебя говорят «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», так и у них теперь запретов никаких нет. Раз мужиков нет служить, то бабы и пошли.
От такого аж проняло, даже в кончиках пальцев похолодело.
- Ладно, налью еще тебе. Все понимаю, но вот такое здесь дерьмовое дерьмо. У нас свои человеческие установки, у них свои. Поэтому тебе и нужно полицмейстеру как-то так в глаза заглянуть, чтобы понял он – ты за своих грудью встанешь.
- Господин, бригадир, у меня даже руки опустились. Они ведь, небось, и хрупкие и слабые, а на них наемники попрут.
- Нет, Леонид Николаевич, они не слабые, по правде говоря, если что не то заварится, то у них и надежда подойти поближе и вломить покрепче. Они когда стареют, слабее не становятся, если начальница участка тебе со всей дури в висок заедет – со стены твои мозги собирать будут.
- Про начальницу что-то вообще слышно?
- Все слышно, имя не скажу – сам познакомишься. Она уже очень на возрасте, 1512 лет. Тебя она, скорее всего, переживет, они умирают между 1580-ю и 1615-ти. Рекорд, насколько я слышал – 1618 лет. До полиции ни в каких органах она не служила и даже не воевала. На их родной планете, Нассам называется, до войны она работала в институте, занималась зоологией и научной работой. Незадолго до войны перебралась сюда, новые виды растений и букашек открывать. Воевать ее не взяли, у азадийцев было правило – 1200 с чем-то лет и никакого призыва. Слышал, совесть ее гложет, что она осталась жива, поэтому служить и пошла. Еще что-то вроде, но это дело такое, личное, если по душам поговорите, может и расскажет. Даже не может, а расскажет – после всей срани что здесь в «неделю длинных ножей» было, им всем за это стыдно, даже тем, кто и участие не принимал. Так что расскажет, если спросишь.
- Дико, Господин Бригадир. Она, получается, родилась еще, когда города моего не было, а он очень древний по нашим русским меркам.
- Все понимаю, у тебя Псков, у меня Дублин. Его еще не основали, а она уже в школе училась. И, тем не менее, тебе ей приказывать. Хотя бы для того, чтобы она могла помереть тихо и достойно, а не получить болванку в висок. Вот еще что – ни в коем случае не думай о ней как о бабушке или еще как-нибудь. Она просто чуть покрупнее молодых и тепло любит. Просто заранее челюсть приготовь поднимать, когда она про твою страну больше тебя знать будет, и тебя самого видеть как облупленного. Так что мой совет – сильно не оттягивай и напросись на откровенный разговор. Я уж не знаю, как ты свои почти тридцать восемь провел, но лучше услышать все в лицо и сразу. Если разговор откровенный, то это обоюдно, и она все свои скелеты из шкафов вытряхнет. Просто думай, вот такой тебе оригинальный сослуживец достался. За себя постоять сможет, но их всех, как говорил, надо подучить пострелять. Все, Леонид Николаевич, машинка за тобой от полицмейстера приехала. День у тебя большой сегодня. Добивай вискарик и все сказанное осмысливай, потому что еще осмысливать придется.
* * *
Пентовский аэрокар действительно у ворот. Синяя машинка с серыми крыльями, по бортам эмлемка «служим Закону» на русском, и на Азадийском и Ракнайском, наверное. Сверху светодиодная «люстра», только не красно-синяя а белая. Уже доходит – любят азадийцы белый почему-то. Спереди гильотинные двери, сзади, где утырков повязанных везут – обычные с армированным стеклом. Водитель азадийка, так ее растак, в форме и не молодая, уже за тысячу. Сказала вежливо «здрасьте» и сразу хорошо так скорость взяла.
Тут бы поговорить, а после разговора с новым командиром как ком в горле. Даже и не знаешь, как про нее думать, «пентовка» и в мозгу не поворачивается. Едет шустро – 300-320, люстру включила так, ненавязчиво, без сирены, но все сторонятся. Значит уважают, уже хорошо. Трасса быстро вошла в тоннель, только сейчас понятно, что «дворники» не дурак делал. На дворе лило почти как из ведра, а в лобовом все видно.
Трасса вышла в кратер, куда метеорит влетел, там и город построили. Город немаленький, но поаккуратнее Уттара. Часики уже под 400 километров в час показывают, хоть и город, но трасса ровная, можно и пошустрее. Вот башня здоровая, что-то горно-обогатительное, на чем город и вырос небось. На такой скорости, конечно ничего и не поймешь особо, но вроде как город подзаброшен. Еще бы не подзаброшен, если такой бардак был. Хреново на душе, погода только добавляет. Вот и управление.
Во дворе опять поминальный фонтан, от него лучше не становится. «175.372 наших братьев и сестер» Только отвоевались, пришли порядок наводить и такое. Хреново внутри, совсем хреново. Ну да работу надо делать, на проходной проверили карточку и провели к главному полицейскому начальнику. Он то хоть мужик, азадиец в смысле, но молодой. Лет двести, это у них вообще немного. Как то сам без приглашения сел в стул, нехорошо так, не в гостях.
- Полковник, вы себя хорошо чувствуете?
- Херовасто, господин полицмейстер, накатить у вас ничего нет?
- Есть, от погибшего шефа осталось.
Вон даже как. Не стоял за спиной, а в первых рядах. Азадиец помыл запылившуюся рюмку и дал бутылку. «Тотенгамская водка». Состав: вода очищенная тридистиллят, спирт синтетический, класс «А». Ладно, не до водки, главное, чтобы башку снесло, и все как то вынесло.
Рюмка, другая, а лучше не становится.
- Полковник, может вам врача пригласить?
- Не надо врача. От такого только в бутылке что найти можно. Фонтан ваш знаете ли. Свечки в темноте и дождь. И число ваших. Братьев и сестер, как вы говорите.
- Что я вам скажу? Я могу быть 175.373-м или 374-м, сам держал в руках штурмовой автомат. Потом меня люди психиатры еще лечили. Старый препарат, но все еще работает, а так все было. Галлюцинации, звуковые, визуальные, сочетанные. Сейчас прошло, могу выполнять свою работу, кто – то ведь должен, правильно?
Кто-то ведь должен. Совесть, сука, штука такая, наверное, галактическая.
- Слушайте, фонтан то ладно, хотя какой там ладно. У вас же женщины в форме! Как получилось то так? Ну, все понимаю, не ваш я, землянин, русский. Дело женщины детей рожать, в семье быть. С детишками заниматься, лечить их, учить. Можно просто лечить, много чего можно. Но в форме! Со стволом! Как так вышло то?!
- Полковник, у меня уже размыло понятие «наш». Для меня лично вы точно «наш», если вам все настолько не безразлично. Никто насильно наших сестер на службу не призывал. Они сами требовали снять ограничения на службу. У вас же ведь тоже женщины воевали, полковник, почти в вашей стране. Если правильно помню – СССР называлась. Не так много как у нас, но воевали. Воевали высокоточным огнестрельным оружием, воевали хорошо. Нам на привалах рассказывали про одну из таких, звали ее Людмила Михайловна Павличенко. Она вышла в отставку майором, а я – старшим лейтенантом. Рассказывали про то, как она союзников для СССР добывала. «Мне двадцать пять лет, я убила больше трехсот врагов моей страны, которые убивали наших женщин и детей. Не кажется ли вам, господа, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?». Леонид Николаевич, я вас понимаю, несмотря на то, что я не человек. Но мы в таком же отчаянном положении и очень долгое время. Как вы говорите, конца и края этому не видно.
- Старлей в отставке?
- Так точно!
Твою мать! Про то, что в «союзе» бабы воевали, в гимназии не рассказывали. А у азадийца, который и сам может истории поучить, Кутузовский и Суворовский крест. Серьезные награды, такими не разбрасываются. Значит и сам несколько чанов с дерьмом на войне выхлебал от и до. Как то сам Затейников не раздумывая встал и подал полицмейстеру руку. Тот то явно свой, если взял и с пониманием пожал. Не сломал, просто крепко пожал.
- У меня после сегодняшнего, знаете, тоже много что размыло. Вам на меня ничего не скидывали?
- Никак нет. Только Имя, Фамилия и Отчество, год, планета и страна рождения. Это все, что я о вас знаю.
- Ничего, что мы с вами поговорим по душам? Уже давно ни с кем не приходилось.
- Давайте поговорим.
- Вот что, господин старший лейтенант в отставке Вишван Бикаш я вам скажу. Восемнадцать лет назад меня вытащили из солнечной системы и бросили на Палину. За Палийцев пытались схватиться, отчаянно они сопротивлялись, то ведь была их родная планета, как для меня Земля, а для Вас Нассам. Прослужил я там недолго, их время я не знаю, мне семи месяцев хватило. Рота держала оборону на искусственном гребне, и подошел взвод ваших, наверное, все таки братьев, а не сестер. Мы тогда вообще ничего не поняли, у ваших не было ни прицелов, ничего. Километра за полтора где-то вскинули ваши стволы, и вся рота полегла, кто насмерть, а кто как я. Шесть выстрелов – шесть суставов.
Если вспомнить то, конечно я ваших братьев матерно и трехэтажно упоминал, когда меня в госпитале из болевого шока вывели. Долго упоминал, при каждом случае, пока новые суставы приживались, и похоронки сотнями миллионов в год рассылались, то туда, то сюда. Потом, двенадцать лет назад услышал, что вы уже против Империи развернулись. Тогда я сам в полиции служил, как и вы сейчас, какой-никакой порядок старался обеспечивать в тылу. Через два года с криминалом совсем серьезно стало и меня в спецназ позвали. По сути та же полицейская работа, но куда как серьезнее. Как отвоевались – тоже нечто было. Вы то под капельницы психиатров добровольно легли, а миллиард наших так и не поняли ничего, что война человека в нечеловека превращает. Самому надо это признать и помощь от государства принять, благо оно ее предоставляет. Тех, кто не понял, приходилось ловить и сажать, иногда убивать, когда вопрос вставал, ты или он. Сейчас вроде как поутихло, и меня сюда перевели, а у меня, человека все, что за последние сутки вывалили, в голове не сложилось и складываться не собирается. Поэтому я водку и пью, рюмку за рюмкой и наверняка выгляжу в ваших глазах как то не так, и это если без мата.
Молодой азадиец думал недолго и начал ответную речь быстро.
- Леонид Николаевич, мне вам ответить сложно. В вашей стране есть поговорка – каждый баран за свою ногу подвешен. Как я ее понимаю – каждый отвечает только за свои дела и проступки. У нас с этим сложно, все берут груз проступков остальных на себя. Наверное, не мне судить или кому-либо еще. Возможно, вы слышали наше слово самудри, которое одним или двумя словами на русский язык перевести невозможно. Сейчас о них говорят плохо или не говорят никак, и на то есть достаточно веские причины. Абсолютную власть можно воспринимать как абсолютную вседозволенности или, крайне редко, как большую, почти неподъемную ответственность. Самудри обладали абсолютной властью, но некоторые имели привитые с раннего возраста понятия о чести, достоинстве и совести. Таких было немного, но все же были.
Вам скоро будет 38 земных лет, мне перевалило за 217. Вполне возможно – это тот случай, когда возраст не коррелирует с жизненным опытом. Я родился и вырос на окраинах, на территории контролируемой одной из сильнейшей самудри. Они могут делать все, что только захотят, а она хотела соблюдения законности и порядка, в том числе и для ближайших приспешников. Ваша страна стала доминирующей на планете Земля именно благодаря доминированию закона и порядка, как пишут в наших учебниках, последние 250 лет, между словом Закон и Россией можно ставить знак равенства. Та самудри, на территории которой я жил, дала большой бой Империи. Совет Шести Неизвестных выполнял все по указке Императора, а Ану Бушавен, как у вас говорят, вставляла Императору очень крепкие палки в колеса. Она видела свою власть как ответственность, вероятно понятия о чести, достоинстве и совести у нее присутствовали. В своих речах она говорила о праве каждого жить согласно Закону, а не прихотям имперских наместников и губернаторов. В этом была сила тех, кто жил под ало-фиолетовыми знаменами ее рода, и, позволю себе сказать, меня в том числе.
В армии Империи были силы специального назначения, которых люди называли словом из латинского языка – Центурионы. Мы вступили с Центурионами в неравные бои, но уничтожили всех, кто был послан против носивших ало-фиолетовые знамена.
Я вернусь к поговорке о баране. С одной стороны я никогда не держал на прицеле врагов императора, и по мнению людей моя личная совесть должна быть чиста. Но я один из моих братьев и сестер, по моему мнению, я не могу отказаться от поступков против людей. У меня относительно Вас противоречивые чувства. Лично я бы никогда не покалечил врагов Императора, но за поступки наших братьев мне перед Вами стыдно. Стыдно, даже вдвойне или втройне, потому, что вы, будучи покалеченным нашими братьями прилетели сюда, чтобы решать наши проблемы.
Затейников к тому моменту уже освоил почти пол литра.
- Знаешь что, старлей в отставке? Тут еще большой вопрос, кому перед кем должно быть стыдно. Ты против наших оружие не поднимал и я как человек твой стыд понять не могу. «Центрурионы» - вообще отдельная тема. Я их видел пару раз в прицеле бельгийской «слонобойки» - непробиваемая броня и напичканы имплантами по самое не балуй. Они у нас вызывали дрожь в коленках, а вы их валили, тут я и не знаю, что добавить. Мне мой командир сказал просто – за то, как вы бились, никто и вспоминать не сметь должен, что когда-то вы против нас были. Я ему доверяю, его мнение – мое. Все понимаю, но ты ведь ту кашу в 26-м не заваривал, правильно? Сам честно сказал – мог бы быть еще одной циферкой на поминальном фонтане. Так что мое мнение - тебе передо мной стыдиться нечем, у меня Суворовского креста, в отличие от тебя нет. Про Бушавен мельком писали, ей уже немало небось, а раз так, то она имеет право дожить свою жизнь спокойно и достойно. Ты, старлей, герой, и я хочу с тобой так договориться – у тебя была своя война, у меня своя. И никакого стыда передо мной хотя бы у тебя не будет. Звездочки на погонах, знаешь ли, дело наживное. Давай так как нибудь так договоримся?
Опять встали и пожали друг другу руки. На связанную беседу после «разговора по душам» Затейников был всяко не способен, и полицмейстер вызвал еще одну патрульную машину до Шахар Дайдал, еще дал полковнику в бумажном пакете вторую, последнюю бутылку водки, оставшуюся от разорванного на части покойного полицмейстера. В полицейский участок в «пгт» полицмейстер «просигналил», полковника встретили в лучшем виде, в смысле сразу же отвели комнату и отправили спать. Уже без его сознательного участия полицейский врач сделал хитромудрый укол – атмосфера Сварга была не совсем для людей, но все исправлялось «вправлением мозгов» дыхательному центру. На этом «большой день» был закончен.
Глава 4 - Мрак
Кромешная тьма. Водка с синтетическим спиртом штука такая, хреновая, неправильная. Сначала все сносит, как и надо, а под утро настроение так себе. И башка не запудренная, все что было, помнишь прекрасно, а хорошего ничего не было. Да и тут утра нет, еще не легче. Сушняк тоже есть, не такой как от нормального спирта «люкс», но есть немного.
- Леонид Николаевич, пить хотите?
Только что на кушетке не подпрыгнул! В комнате есть кто-то, опять женский азадийский голос, булькающий слегка.
- Да можно, конечно, только вы сначала скажите, пожалуйста, вы кто? Ничего не вижу.
- Старший оператор полиции Сима Сахи. Сейчас я вам стакан в руку дам.
Когда полицмейстеру руку жал, не заметил, как она, не до этого было. Рука теплая, даже горячая, как если простудишься и температура подскочила. Полицмейстер, старший оператор...
- Спасибо, а старший оператор это как, звание, должность?
- Наверное, скорее звание. Есть кандидат в операторы, младший оператор, старший и главный.
- Еще раз простите, а должность, тогда у вас какая?
- Руководитель полицейского управления малого поселения Шахар Дайдал.
Мать-перемать! Неужто та «бабушка», которой за полторы тыщи уже?
- Вы не подскажете, почему так темно? Я просто ничего не вижу.
- У нас аварийное отключение электроэнергии, ближайшая электростанция в ста двадцати километрах, сильный ливень повалил изношенные сверхпроводящие конструкции. Из-за нехватки рабочих, время восстановления подачи электроэнергии неизвестно.
- Все хорошо, но это полиция, как же резервное питание?
- Наш токамак вышел из строя уже несколько месяцев назад, резервного питания нет. Ваши глаза не видят ничего по очень простой причине – у планеты нет спутников, отражать свет нашего Светила нечему, а звездный свет для вашего глаза недостаточен.
- Вы еще раз извините, я слова токамак не знаю.
- Тогда вы меня извините, я думала, что вы поймете. Токамак – русское слово 20 века, им обозначали экспериментальные термоядерные реакторы. Оно несет свой след и сейчас, маркировка ректоров любой мощности у людей начинается с буквы «Т».
Да, уж, это дважды профессор, если «бабушка» другой расы знает то, что сам не знаешь.
- Я обязательно доложу командованию, думаю, не будет ничего страшного в том, что слегка через голову вашего начальства перепрыгну. Тут ведь как, полярная ночь еще долго, а линию нам могут специально перебить.
- Я не против, полагаю и младший полицмейстер ситуацию прекрасно поймет. Я могу поинтересоваться, что произошло, или это слишком деликатный вопрос?
- Конечно, можете, мне бы только встать или сесть куда, нам же вместе работать.
«Бабушка» аккуратно взяла полковника за локти, провела и посадила в удобное кресло, сама села где-то совсем недалеко.
- Леонид Николаевич, вам удобно?
- Спасибо, удобно. Вы мне еще скажите пожалуйста, как к вам нужно обращаться уважительно, я ваших обычаев немного не знаю.
- В вашей стране есть аббревиатура ФИО - фамилия, имя, и отчество, у нас есть личное и родовое имя. Еще раз вернусь, в вашей стране - уважительное обращение – по имени и отчеству, у нас просто по личному имени.
- Я уж и не знаю, мне сложно к вам просто по имени обращаться. Мне кое что сказали… извините, я этого не говорил.
- Вы хотели сказать, вам неудобно обращаться ко мне по имени из за моего возраста? Я знаю – в вашей стране не принято обсуждать возраст женщин, это считается признаком дурного тона. Мы своего возраста не стыдимся. Если вам неудобно, можете никак не обращаться. В кабинете больше никого нет, ваши слова будут обращены только ко мне.
- Тогда еще раз извините, у вас наверняка высшее образование. У меня кроме гимназии и профучилища ничего нет. Я служу в общей сложности двадцать лет, можно сказать больше половины прожитой жизни. В полиции, армии, спецназе разговаривают грубо, то, что я увидел и услышал по прилету сюда…извините, мне интеллигентно сказать ну никак не получиться.
- Не страшно, говорите, как привыкли. Можете выражаться, материться, и постарайтесь забыть, что в вашей стране это серьезное правонарушение. И забудьте неписанное правило, что при женщинах материться неудобно, сейчас главное – восстановить ваше душевное равновесие. Если нужно, я вам еще водки налью и сама буду по-другому говорить.
* * *
«Душевное равновесие», «неписанное правило», «правонарушение», да это уже трижды профессор! Еще и поняла, что опять накатить хочется, все также херово, как и когда с полицмейстером закончили.
Рюмка, другая, третья.
- Знаете что, вот летел я сюда, на вашу планету. Пока летел, мне мой сетевой ассистент в голову о всем, что творилось в 26-м рассказывал. Про бунт, сколько погибло. Это ладно на севере в Уттаре шибко особенного то не было ничего, хотя знаете, почти триста тысяч трупов, это я круто сморозил. Но это то ладно, здесь ведь куда хреновее было. Потом летел сюда, на юг и мне мой «Петруха», так я своего ассистента назвал, просто страшную, жуткую вещь выдал. Что в космопорте пришлось госпиталь организовывать, и почти все там погибли. И ведь компопорт – не госпиталь, ни морга, ничего нет. Небось просто накрывали тела чем попало, если накрывали вообще. Как прилетел – все это как глазами своими увидел, полевой госпиталь то для меня не пустой звук. Страшно и дико так помирать. Врачей я знаю немного, им очень хреново, когда они ни черта сделать не могут. Как здешним было, я вообще понять не могу. И ведь всегда есть кто старший из них, который говорит, вот этого первого, иначе сейчас помрет, этого вторым, и таким врачом работать я даже себе не представляю. Тут и крыша может полностью съехать, так, что потом психиатры задолбаются лечить. Наши, если что-то такое было, ставят памятники, поименные таблички, много что. Ваш поминальный фонтан…звините, не могу, еще пропустить надо.
Уже и полбутылки нет, а как вспомнишь да осознаешь….
- Страшный он. И задумка у него страшная и табличка простая, где конечно никак списков быть не может. Просто то, что было, и миллион погибших вот прямо там.
- Тогда я вам дополню картину. Будет больно, но надо. Там было не просто страшно, в вашей религии есть слово «ад», там ад и был. Был там главный врач, точнее была, теперь уже была во всех смыслах. Помощников у нее на всех было мало, а она была врачом очень ответственным. Для нее смерть каждого, как личная боль, а каждых сами знаете, сколько было. Она просто разрывалась между раненными, кричала, материлась по-русски, мешала мат с ругательствами своего языка. Потом все поставки медикаментов прекратились. От биолога до врача недалеко, когда все было, я в Даксиме врачом и работала. Мы и сами помощь оказывали, все излишки отправляли в космопорт. А потом подонки, недостойные рождения, дали по нам четыре выстрела из гранатометов. Госпиталю конец, у меня тяжелая контузия, травмы и ожоги. И теперь представьте, каково лечить, когда препаратов нет. Только рану перевязать, чем попало и все. Ни обезболишь, ни переливания крови не сделаешь. У главного врача, в конце концов началась просто истерика, и ее насильно напоили, чем нашли. Такие вещи не забываются, тут и психиатры не всегда помогут. Если у вас на поле боя рядом сослуживцы гибнут, потом ставят психиатрический диагноз, на вашем языке звучит как «посттравматическое психическое расстройство». В таких случаях, как у нее, это куда хуже. Она воспринимала все как личную вину, хотя вины ее не было. В этом случае ставят другой, более тяжелый диагноз «Стойкое или необратимое изменение личности после переживания катастрофы». Для нее это и было катастрофой, видела все так, что у нее руки по локоть в крови. Что было после, я не знаю, может быть, ее поддерживали, как могли. Я сказала «была во всех смыслах». Больше ее нет, не пережила катастрофу, возможно добавилось что-то еще. В бельгийской прессе молнией прошла заметка - покончила с собой. Уволилась из госпиталя и два месяца подряд убивала свой организм плохой водкой. И забылась и жизнь свою закончила. Можно так себя убить, печень перестает работать. Она набрала водки и закрыла квартиру, стало понятно, что умерла, когда трупный запах начал распространятся. Вечная память ей, бригадиру медицинской службы Мари Баслер, хотя бельгийцы в прессе по-своему ее, бригадным генералом назвали.
- И сами все это видели, да еще от мудаков из гранатометов огребли?!
- Видела, больше никогда не хочу видеть, в городе больше никогда не покажусь.
- Биолог, врач, полицейский. Дв вам еще тогда нагдаду надо было дать какую.
- Предлагали, я отказалась. Были причины. На космопорте ведь ваши впечатления не закончились?
- Какой там! Мне еще командир сказал, что у вас в полиции здесь почти сплошь женщины служат. Мне от такого настолько захеровело, что я не знаю, как сказать. Вот у нас в России тоже есть полиция. Есть обычная, есть посерьезнее – Гренадерский корпус называется. В полиции женщинам можно только врачом быть, диспетчером вызовы принимать и наряды рассылать. Прочая работа, которая погон ну никак не предусматривает. В гренадеры нельзя никем. У нас с этим строго, мужику, скажем, нельзя воспитателем в детском саду быть, детским врачом, обычным, не специальным. В гимназии тоже нельзя в младших классах преподавать. Хоть я дома и в отпусках бываю, но по-моему, правильно как у нас.
Мне ваш полицмейстер сразу налил и я ему выпалил, ну как так то? И до сих пор не понял толком.
- Леонид Николаевич, у каждого своя голова на плечах и каждая из нас имела свое решение, расскажу про свое. Чувства, как известно, иногда разум затмевают, и мне затмили. Тот…с кем я жила, на самудри работал. Мне чувства разум настолько затмили, что я не поняла, как это бессовестно. Просто уговаривала бросить с этим и все. Он тоже взялся за оружие, понимаете? Возможно, что подстрелил кого-то из полицейских или гражданских.
Когда здесь все закончилось, кроме армии люди ввели сюда еще и сводный корпус специалистов по психиатрии. Психологов, психиатров, психотерапевтов. Со мной работал опытный психотерапевт, помогал разобраться с увиденным, и как я себя вела. Можно сказать, это было наше совместное решение – никогда не приезжать больше в Даксим и поступить на службу в полицию, чтобы загладить тем, что я сама сотворила, будучи слепой в душе.
Затейников просто сидел в кресле, опустив голову, и едва не плакал.
- У меня еще есть. В кейсе.
- Сейчас.
Такую хреноту вообще непонятно, скольким запивать надо. В вологодской водке хоть настоящий зерновой спирт, с нее и повезет покруче, и башка потом еще чугунная будет. Переварится само.
Вот и еще водка. Тут уж не до откровений о стыде молодого азадийца за всех, также прошедшего ад и через не могу начавшего работать. Много водки еще было. Очень много. Рвало, все остальное. А рядом, во мраке была азадийская «бабушка»
Может и вправду совесть, сука, штука такая, галактическая.
Глава 5 - Большой день, большие перемены
Окрестности космопорта Даксим Друва, лагерь 143-го ударного корпуса
14 апреля 2329 года.
- Орел-12 вызываю «Базу»
- Слышу вас Орел-12
- Запрашиваю разрешение на посадку, как поняли?
- Посадка разрешена, посадочное место №128.
«Цикада», делавшая над небольшим озером под 980 километров в час, аккуратно садится на посадочном месте 10 на 10. Затейников глушит двигатели и системы, снимает шлем и выходит из конвертоплана. Надо дойти до бригадира и обсудить несколько вопросов.
- Здорово, Леонид Николаевич, как «цикадку» освоил?
- Здравствуйте, господин бригадир, насколько мог, освоил, еще у себя осваивать буду.
- Правильное дело, мы тебе скоро еще «сюрпризов» разных пришлем. Ракет, баллонов с «Камелией» и «Лавандой». Броню «Ангелов» сегодня заберешь, попросили для твоих особых нужд и комплект подрывников, попозже приедет, ты ведь в город хотел? Вискаря тебе накапать?
- Спасибо, не надо, господин бригадир, для моих дам я могу что-нибудь запросить?
- Ну, ты даешь! Время всего ничего прошло, тебя как подменили! Со своими так договорился?
- Договорился. Надо было договориться, «девочками» я ведь их точно звать не буду, решили уважительно, как у нас принято. Как договаривались, мне еще объяснили, что слово "дама" не русское, заимствовано из другого языка, а тот язык заимствовал из древнего, на котором уже теперь не говорят.
- Так, Леонид Николаевич, теперь я уж себе накапаю. Догадываюсь, кто предложила.
- Она предложила. Вы сказали, что она биологией занималась, а она, по-моему, всем занималась. Я уже со счету сбился, где она мне нос утирает.
Ирландец поставил на стол бутылку с Connemara, сначала налил рюмку себе, вторую все-таки на столе оставил.
- Я ведь говорил, готовься челюсть с пола поднимать. Азадийцы даже в школах своих проходят про нас все и вся. Любопытные они, надо заметить. Насчет твоих вооружить – сложно это. Организационно. Реактор я вам резервный быстро пробил, с этим просто было, с остальным сложнее. Ты бы что хотел?
- «Цикаду» еще одну, штурмовые автоматы, Может быть с «пилкой» справятся, со «слонобойкой» тоже.
- Хорошо ты напланировал, сразу тебе скажу, с «пилкой» и «слонобойкой» там справятся все, и без прицелов.
- Командир, да как можно с «пилкой» так легко справиться, и со «слонобойкой» без прицела?
- Леонид Николаевич, они сильные, сильнее чертей, природа их такими сделала. Они могут «пилку» взять как автомат им на такую отдачу и вес наплевать и размазать. Со «слонобойкой» еще проще – у них зрение хорошее, никогда не замечал?
Полковника пот прошиб, вспомнив, когда с Симой «по душам» поговорили.
- Замечал. Они и видят, где мы не видим ничего.
- Тоже природа их научила. Другому их научила – у них глаз приближать изображение может. Но необычно, в центре поля приближает, а на периферийных областях все так остается. Поэтому им «слонобойные пары» не нужны, когда один со стволом, а другой с биноклем.
- А сильно так приблизить могут?
- Сильно, Леонид Николаевич. Помоложе – до ста крат, постарше – до тридцати.
- Тогда я понял одну вещь. Как меня ранили. Далеко стреляли, а без прицелов.
- Молодец, что понял. Прицелы они тоже могут пользовать, но только оптику. Мы про нее уже и забыли почти, а электроника им никакого приближения сделать не даст. С оптикой им вообще хорошо будет, минимум у всех прицелов – три крата, так что в центре у них до трехсот крат будет, а по краям – три. Не потеряет даже один контроль за ситуацией. Попытаюсь выбить что-то для твоих…дам. Непросто, не своих же вооружаем. Понимаю – один за всем не уследишь. Как у тебя раньше говорили – и жнец и швец и на дуде игрец. Выбью, не сразу, но все выбью. Только продержись немного. В «ангелах» тебя даже из «слонобойки» не «снимут», с «Цикады» всыпать сможешь. Леонид Николаевич, такой вопрос к тебе личный. Конечно, можешь не отвечать. Отпуска свои как проводишь? Чем живешь?
- Природой, командир. Зеленью, лесами. Отпуска как раз и хватает – до Земли, там, в Киев и в поход до Новгорода. Отпуск ведь раз на раз не приходится. То летом, то осенью, то зимой. Каждый год красиво по-своему.
- Большая у тебя страна, у нас так не получится. Вас-то ведь европейцами не назовешь. Мыслите как европейцы, а большая часть страны – в Азии. Говорил тебе – любопытные азадийцы. Компанию себе взять не хочешь? И посмотрите все, и расскажут тебе столько, что челюстями надо будет еще в Киеве запасаться.
- Моих взять? ООН пустит?
- Твоих ООН пустит. Наше управление-которого-нет визы неплохо пробивает. Я, кстати, полицмейстера с собой брал. Он сейчас спокойный, подлечился немного, годик назад не так было. Ему визу пробил. Походили по Дублину, посидели у меня в Коннемаре, я ведь не просто так вискарь этот пью, в Донегол съездили. Там мои челюсти с пола поднимали.
- Удивились «инопланетянину»?
- Круче. Он и Английский и Гэльский выучил. Не так как Русский конечно, у них память необычно работает, но выучил. Как ты говоришь, заходит «инопланетянин» в паб и всех по-Гэльски приветствует.
- А мне мои там мову Украинскую не выучат? Я-то сам не знаю. Мне и без нее можно.
- Выучат. Если неудобно, при тебе разговаривать не будут, но потом все объяснят.
- Подумаю. Разрешите отбыть?
- Отбывай. У тебя ведь тоже большой день сегодня. Не так, как в прошлый раз.
* * *
Про «прошлый раз» бригадир все знал, но понял. В спецназе люди служат, не машины. Надо иногда пар спускать и выговариваться, особенно, если для пользы дела. Было для пользы. Полицмейстер хорошо относится, свои из участка тоже. Все всё поняли.
У ворот с машиной – Хамаль. Как Сима и говорила – у каждой была своя история, свое решение. Ни одна история красивой еще не была. У Хамаль был и ребенок и «муж». Больше нет. Мужей и жен здесь нет, по-русски называют – спутники, когда живут вместе достаточно долго, рожают и детей растят. Церемоний никаких нет, просто гостей, друзей, знакомых зовут и объявляют. Считается некрасивым разбежаться, если ребенок несовершеннолетний еще. Потом можно, но живут вместе долго, по две-три сони лет. У Хамаль не получилось, сейчас ей тоже не очень, и сын и спутник истекли кровью в космопорте от ран. К Затейникову относилась хорошо, к людям вообще хорошо относилась. Близких застрелили «свои», а люди уже потом на ноги поставили. И физически и душевно. Поэтому хорошо.
- Леонид Николаевич, Вас в город?
- Нет, Хамаль, возвращайся с машинкой в участок. Нехорошо так. Использование служебного транспорта в личных целях. Ты знаешь, откуда я, у нас так нельзя.
- Как скажете, приятно провести время!
- Петя, вызови мне сюда аэрокар.
- Сейчас, Лёня, вызову.
Подменили Затейникова. Уже «Петя» а не «Петруха». Говорить стал по-другому. Подумал про себя – «русский штаб-офицер а разговариваю как солдафон. Надо себя переделывать». Сима помогла. Понятливая и тактичная.
Подъехал аэрокар, на крыльях два флага, российский триколор и ракнайский черно желтый. Значит, за рулем имперец. Азадийский им не освоить. Никому не освоить. Русский можно. Косы с флага убрали. Много «покосили». Даже неизвестно сколько – просто не считали. Даже за тринадцать лет пока люди воевали, пять миллиардов, восемьсот миллионов в небытие ушли. Палийцев «выкосилили» полностью, азадийцев – почти четверо из пяти, но это не за тринадцать лет. Конечно, и люди хлебнули. Просто кто бы, что не говорил, аздийцев и людей война сблизила. «Зелененькие» и «синенькие» действительно древние, но людям почти в рот смотрят, многие законы и обычаи перенимают. Сейчас можно и на бывшего «косильщика» посмотреть.
- Здравствуйте, вам куда?
- Два места, я вам с планшета в навигацию все скину.
Два места – магазин одежды и музей. Решился себе полковник тоже азадийский костюм купить. Удобный, практичный, всепогодный. Мерку в участке сняли, все в город отправили, только одеть и расплатиться. Сейчас, естественно, такси уже идет по ограничениям скорости. Конечно у азадийцев не метры и километры, как и все остальное. На русский не переводили, просто Затейников знал – по магистрали за городом можно около 180-ти, по городу – чуть меньше ста сорока. Ехать будут небыстро – от космопорта до магазина одежды – почти сто километров, оттуда десять до музея, и там магистрали уже нет. Потом полковника вернут в лагерь, он возьмет «Цикаду» и полетит в свой «ПГТ» сам. В «Цикаде» уже все будет. Полный боекомплект, американская «слонобойка», американцы, в основном слонобойных дел мастера. Когда отношения с ООН были не очень – Грин на штаты давил, сейчас прямой контракт со Спригфилдским арсеналом, все сами продают. Американцы принципиальные, по лицензии свои «слонобойки» производить не разрешают. Бельгийцы свои «пилки» разрешают, Российских оружейников еще Соколов либо вывез, либо заставил лицензию на производство продать
Ракнаец тоже здорово смахивает на человека. Здоровый, как шкаф, кожа бронзовая. Импланты им вроде убирать начали. Это можно и выяснить, пока едут.
- Скажите, а вы служили?
- Служил – голос скрежещущий, как у не смазанного механизма, неприятный немного – по-вашему, можно сказать спецназ или «центурион».
Да, занятно вот так бывшего противника прямо слева от себя видеть. Грозного противника, мягко говоря.
- Не знаю слова «центурион», вы не знаете?
- Теперь уже знаю. Центурион – командир центурии, если переводить буквально – сотни. Давно это было, почти три тысячи лет назад появились. Но они могли не только центуриями командовать. Как начинали – сотники, как заканчивали – могли и за пол легиона отвечать. А легион – как бригада. Иногда больше, иногда меньше.
- Спасибо, не знал.
- Не за что. Как себя чувствуете? Вам же ваши имплантов много вживляли.
- Сейчас уже лучше. А азадийцев медицина хорошая, они импланты удаляют, приучают организм без них работать. Только глаза остались. Не глаза, посмотрите.
Страшные «глаза». Не глаза, действительно, просто оптические прицелы с тепловизорами в глазных яблоках.
- С глазами сложнее. Они могут разное приближение давать. Азадийцы могут их живыми заменить, но в мозг влезть и отучить его еще не могут. Все ваша, людская работа. Не с импалнтами, с отношением. У вас как, война закончилась все, никаких врагов. Военных преступников вы судили, а тем, кто приказы выполнял – не было ничего. Пять ваших лет прошло, а мы так и не поняли. Думали, раз мы всех убиваем, значит и вы со всеми, до последнего ребенка расправитесь. А у вас человеческое отношение, вспомнил слово «гуманизм». А нам теперь все свои представления о жизни ломать, вас слушать. Слушать, чтобы пугалом больше не быть. Каждое слово слушать до последнего.
* * *
Вот тебе и «Центурион». «Гуманизм» знает. Думал – к стенке его, а ему жить дали. Потом это можно обдумать. Магазин небольшой, сюда все мерки присылают, потом приезжают, одевают готовое только. За стойкой человек, хоть и азадийские костюмы продает. Шьют азадийцы, а он выдает. Слышал Затейников – много психиатров и психотерапевтов остались. Часть времени с азадийцами работают, часть – другой работой занимаются. Этот не военный, у него бирки с фамилией и инициалами нет, акцент непонятный.
- Здравствуйте, у меня заказ готов. Затейников.
- Минуту.
Человек ушел в подсобку, азадийский костюм из кожи, не из ткани, как форму не сложишь. Кроме мерки еще нужно было с шерстью определиться. Шерсть внутри, она к телу прилегает везде. Еще шерсть снаружи, там она как декоративный элемент. Азадийцы нашивают полосы синего или фиолетового цвета. Полковник захотел зеленый. Зеленый, значит зеленый, просто подороже немного. Действительно немного, основную стоимость дает кожа и выделка, выделывают, как и раньше вручную.
- Пожалуйста, примеряйте.
Вот и костюм. Запах едва чувствуется, приятная, толстая коричневая кожа, открывающиеся поры. Еще подкладка, внутри мягкая белая шерсть. Как одел – ничего не чувствуешь, будто голый.
- Все устраивает?
Еще бы не устраивало! Мерку то снимали так, что мерить самому, по сути, и не нужно. Так, традиционная проверка. А сумма серьезная. Не водка, терминал уже все пересчитал, получается за десять тысяч переводных рублей. Ну и костюм носится не год и не два. Можно.
Пока бывший «центурион» везет небыстро, можно и на город посмотреть. Немного странный город. Конечно, не людской, просто такое ощущение, что в нем и до 26-го было не очень. При случае надо будет выяснить.
Здание музея новое, или переделали из под другого. Самое странное – «Музей» по-русски в самом верху написано, на Азадийском выглядит как много слов, на Ракнайском тоже.
- Петя, можешь объяснить, что с музеем не то?
- Могу. У азадийцев и у ракнайцев музеев нет. Насчет ракнайцев могу тебе старую книгу прочитать, все поймешь. Азадийцы о музеях никогда не думали. Люди построили музей, Лёня, чтобы другие люди, как ты, могли азадийцев понять и сами азадийцы со стороны посмотреть, как их воспринимают.
Прямо очень оригинально, если люди музей построили, может в нем и люди работают? Так и получилось. На входе две человеческие бабушки. Одна явно француженка, про вторую пока ничего не понятно.
- Здравствуйте, у вас можно взять экскурсовода? Не аудиогид, человека?
Сима уже рассказала про музеи, экскурсоводов. Сказала – сама бы съездила и посмотрела, но, как и говорила, больше в город – ни ногой.
- Можно. Анастасия! Проведешь экскурсию?
- Да, Изабель, сейчас проведу.
Вот это да! Тут нужно спросить, как русская и француженка на возрасте здесь вообще оказались.
- Извините, Анастасия?
- Анастасия Григорьевна Грушицкая.
- Еще раз простите, а вы здесь с коллегой как вообще оказались?
- Изабель из Лувра, я из Эрмитажа. Объединенные Территории обратились в два самых популярных художественных музея на Земле, помочь с персоналом. Сказали про другую расу с оригинальным искусством. Нет музейного дела, нужно попробовать поставить. Другая раса согласилась и дала нам хороший фонд из частных коллекций, даже очень хороший. Почему они до этого не выставлялись, нам непонятно, зато быстро поняли…есть что выставить. Здесь экспонатов много, мне вам что показать, искусство Нассама или местное?
- Давайте посмотрим с Нассама. Все-таки их родная планета
- Да, прошу со мной.
Залы можно сказать только в кавычках. В первом несколько картин и скульптура.
- Картины, конечно же, репродукции, статуя настоящая. Начнем?
Первая «картина» просто черный квадрат. Экскурсовод уже все поняла.
- Это не квадрат Малевича, сейчас я свет потушу, и вы приглядитесь.
Приглядываться пришлось долго. В кромешной тьме сначала появились огоньки, затем еле заметные медузы.
- Я поясню, азадийцы появились в морских пучинах, до сих пор могут нырять на большую глубину. На большой глубине практически нет света, поэтому их глаза работают на гране возможностей, ни один фотон не пропадает. Для азадийцев морская пучина все еще имеет особое значение, картин в таком стиле написано много. Продолжим или посмотрите?
* * *
Затейников смотрел еще какое-то время. Про Нассам он ничего не знал, уже думает спросить, как там и что. Бабушка из Петербурга включала свет медленно, чтобы не повредить глаза, дошла очередь до следующей картины. На другой картине сильный шторм, еле пробивается солнце, видно небольшой корабль.
- Азадийские картины названия не имеют, придется вам и здесь объяснить. На этой картине нарисована глубокая древность. Их древность. На Нассаме всего одна двадцатая суши, есть океан, и есть острова. Поэтому погода там значительно отличается от земной. Сильные ветра, обильные ливни и штормы. Как и люди, так и они в древности использовали гребной флот. При такой погоде добраться от острова к острову сложно, требуется большая физическая сила, чтобы справиться со стихией. Именно поэтому они столь сильны.
- Извините, мне эта картина что-то напоминает.
- Конечно, в определенной степени она похоже на «Девятый Вал» Айвазовского, но здесь художественный замысел другой. У Айвазовского корабль разбит, его вот-вот накроет огромной волной. Здесь волны значительно выше, а азадийцы, превозмогая стихию, ведут корабль дальше.
- Анастасия Григорьевна, вы, можно сказать, двумя картинами на два ключевых вопроса ответили.
- Это хорошо. Сюда сами азадийцы приходят, детей своих приводят. Из гимназий группы организуют. Они русский язык в гимназиях изучают, я для их детей могу сама без перевода экскурсию провести.
- Простите, детей русскому учат?
- Да, учат. Пока они свое искусство смотрят, а Объединенные территории с Эрмитажем, Лувром, Русским и Британским музеем договариваются. Будут репродукции делать. Азадийцы восприимчивы к искусству, сами удивляются, почему у них самих художественных музеев нет. Нам они с Изабель хотят приглашение на Нассам оформить. Думают о награде. Я в Эрмитаже сорок лет отработала, здесь отношение почти что восторженное. Самое лучшее помещение нам под музей дали. Говорят, будут изучать земной опыт, строить свои музеи и готовить экскурсоводов. У них с деньгами очень плохо, так что все будет не сразу. Продолжим?
- Анастасия Григорьевна, расскажите про статую.
- Обязательно. Смотрите, три азадийца тянутся к небу. Один просит милости у божества воды, второй - у воплощения воздуха, третий - у духа земли. Это религиозная статуя. Как и мы, они отказались от религии. Сделали схожие выводы – религия разъединяет, фразой «с нами боги» можно пролить море крови. Но свои храмы оставили, священные статуи – тоже. Здесь на Сварге храмов никогда не было, статуя была сбита имперской армией и выволочена из храма. Ее место заняла новая, а эта теперь здесь. По их меркам статуя старая, по нашим…не знаю как это сказать, ей почти триста тысяч лет.
- Вот она и триста тысяч?!
- Да. Это камень, больших перепадов температуры ни на Нассаме, ни на Сварге нет, он может простоять значительно больше.
На статую Затейников смотрел значительно дольше. Его поразил возраст, а главное – сквозь время она казалась почти живой. В фигурах трех азадийцев чувствовалась жизнь, напряжение, можно было подумать, что сейчас они закончат свою молитву и сойдут с пьедестала.
- Согласна, они уже очень давно умели создавать удивительные вещи. Мне еще в Петербурге сказали – очень древняя раса, как приехала сюда, так просто ахнула. Первый человек вышел в космос в 1961-м, а первый азадиец в 47865-м до нашей эры. продолжим?
Еще одна картина. Красивый городок на острове. Аккуратные дома, спокойный океан золотистого цвета.
- Тут, я полагаю, объяснения практически не нужны. У азадийцев до сих пор нет многих слов. «Материк», «остров», «полуостров», «море», «океан». Есть вода и есть суша. Пустыни в центральных областях планеты они называют «местами смерти». Пустынь у них на Нассаме нет, все острова хорошо увлажнены. Горы называют «высота», На северном полушарии пустыни отделены вершинами на полтора-два километра выше Джомолунгмы, и все равно «высота». Нет слова «лес», «болото», «звери», «птицы». Местных птиц называют «летающее живое».
Долго полковник ходил по музею, и десятой части не исходил. Десятки картин, статуй. Бывший экскурсовод Эрмитажа объясняла несколько часов подряд, только попила воды, когда горло пересыхать начало.
- Анастасия Григорьевна, премного благодарен за познавательную экскурсию.
- Спасибо, это дело всей моей жизни.
- Если позволите последний вопрос – как вы сами относитесь к азадийцам?
- Мне сложно ответить Вам на этот вопрос. На Земле крупных войн не было почти триста лет, я видела их лишь в произведениях искусства. Сейчас, как вы сами знаете, ООН пресекает любые вооруженные конфликты в Азии и Африке в течение часов, максимум – суток. Здесь…тяжелый вопрос вы задали. Мы с Изабель прибыли в Даксим два года назад. Сначала просто слышали, что произошла страшная трагедия, город терял население буквально у нас на глазах. Потом, после работы читали прессу, просто ужаснулись. Ничего страшнее гражданской войны быть не может, а ведь здесь, можно сказать, такая и была. Азадийцы, за исключением самых сильных, эмоций никак не показывают. Но даже по их словам можно понять, что произошло нечто ужасное.
- Анастасия Григорьевна, если позволите, еще один вопрос – как они проявляют самые сильные эмоции?
- У них движется кожа на лице, в чем-то похоже на волны. Это знак сильного потрясения или тяжелых душевных волнений. Также – исключительно болезненных воспоминаний.
- Вы, наверное, уже устали от меня, а я еще один вопрос вспомнил.
- Задавайте Ваш вопрос, попробую ответить.
- Мне показалось, что для азадийцев белый цвет имеет особое значение. Может быть показалось?
- Нет, Вам не показалось. У них есть два цвета, которые имеют особое значение. Темно-фиолетовый, почти черный, он ассоциируется с морской пучиной и белый. Я объясню. Возможно, вы не знаете, для Русских, Украинцев и Белорусов особое значение имеет красный цвет. Красна девица, красная набережная, Красная Площадь. У Украинцев и Белорусов звучит как червонный. Символ красоты. Азадийцы издревле знают, что в белом цвете сочетается все. Для них белый цвет также воплощение чистоты, незапятнанности. Вы можете сказать - моя совесть бела. У них есть древняя поговорка, которую можно вольно перевести приблизительно следующим образом - «Малые дети – словно белый лист бумаги. Величайшая ответственность взрослых, чтобы малый ребенок стал достойным, а его совесть всю жизнь оставалась белой».
* * *
Действительно большой день. Затейников ведет «Цикаду» к Шахар Дайдал, которое на русский переводят как «малое поселение». Хотя, как объяснила экскурсовод из Петербурга – слова «поселение» в Азадийском тоже нет. Любой остров заселен, остров и город, почти одно и то же. Как и с музеем получилась сложная языковая конструкция. «Цикада» летит неспешно, вдоль трассы, которая, как река, теряя притоки, становится все меньше. В Даксиме жило двадцать миллионов, осталось всего пять. Люди, даже видя старания местной полиции не посчитали возможным жить в месте, где случилось по их меркам невообразимое. Остались немного азадийцев и ракнайцев. В Шахар Дайдал было десять тысяч, сейчас осталось меньше трех. После «недели длинных ножей» планета потеряла почти три четверти населения. Другие планеты потеряли еще больше, самым печатным из комментариев про них были «проклятые места». Что ж делать, придется работать в проклятом месте, чтобы оно стало безопасным.
В «Цикаде» стоит сложная система ночного видения, она выдает все так, как будто за окном день. Вдоль дороги уже видны фермы, слов «овощи» и «фрукты» в Азадийском тоже нет. Если слово, переводящееся как «растущее на суше». Сейчас урожаи небольшие, растения немного «подстегивают» ультрафиолетовыми лампами.
- Сима, как слышите?
- Слышу вас хорошо, Леонид Николаевич.
- Я захожу на посадку.
- Вас поняла, ждем.
В участке совсем небольшая стоянка для спецтранспорта, сажать «Цикаду» приходится аккуратно и буквально «впритык». Кроме тяжелой брони спецназа и «слонобойки», Затейников забрал и комплект подрывников «для своих особых нужд». Нужды очень простые, нужно немного переиначить…огневую подготовку.
Весь участок – двенадцать азадиек уже во дворе, Полковник переоделся, сейчас и будут «особые нужды».
- Дамы, огневую подготовку мы с вами прошли, но нужно сделать самое главное. До этого вы стреляли только по мишеням, теперь нужно стрелять по живому, по мне.
- Леонид Николаевич, мы вас не убьем?!
- Нет, не тот заряд, из «слонобойки» не убьете, не говоря о пистолете.
Действительно, что там полицейский пистолет. Дульная энергия – ничего особенного, может быть тысяч двенадцать джоулей. В доспехе такая подкладка, что полковник не почувствует вообще ничего, главное встать по устойчивее.
- Цельсь!
Огонь по одному!
Конечно по одной, сути то не меняет. Двенадцать еле заметных толчков в грудь.
- Хорошо, теперь в голову.
- Леонид Николаевич?!
- Надо, Яналь! Если припрутся, лучше на мне сначала потренируйтесь.
Цельсь!
Огонь по одному!
Подкладка в шее и ворот такой, что вообще ничего не чувствуется. Даже армированному стеклу ничего нет. Только «дамам» есть. Тяжело для них мишень на живое поменять, хоть и в доспехе. Сели на что попало и как раз те «волны» о которых петербуженка говорила. Сима подходит к каждой, кладет руку на плечо и вроде как успокаиваются.
- Дамы, не в игрушки играем. Вопрос жизни и смерти. Вашей жизни и смерти.
Глава 6 - Спецназ он той породы
«Петя», как и договаривались, не торопясь зачитывал в голову книгу:
«Всего несколько слов ободрения, вроде тех, которые произносит вождь в громе битвы, – сами по себе пускай невнятные, они вселяют уверенность одним тем, что их произнесли. Потом лицо Старшего Брата потускнело, и выступила четкая крупная надпись –три партийных лозунга:
ВОЙНА – ЭТО МИР
СВОБОДА – ЭТО РАБСТВО
НЕЗНАНИЕ – СИЛА
Но еще несколько мгновений лицо Старшего Брата как бы держалось на экране: так ярок был отпечаток, оставленный им в глазу, что не мог стереться сразу. Маленькая женщина с рыжеватыми волосами навалилась на спинку переднего стула. Всхлипывающим шепотом она произнесла что-то вроде: «Спаситель мой!» – и простерла руки к телекрану. Потом опустила лицо и закрыла ладонями. По-видимому, она молилась…»
- Все Петя, хватит, я уже спать хочу невозможно.
Конечно, Затейников хочет спать. Запомнил «Петину» фразу, «Лёня, что-то подобное было у тебя в стране». Надо будет потом у Симы спросить, как могло быть хоть что-то из такого дикого невообразимого безобразия и насилия над человеком. Потом, спать хочется действительно невозможно. Уже больше тридцати часов как выставлены гидролокаторы и теперь все ждут «пальбу с членовредительством». Затейников, предупредив местных, расстрелял из «слонобойки» пару магазинов. Что уж там говорить, M825 для спецназа хороша до невозможности, хоть и прямо на стволе выбито Springfield Armory. Ничего страшного, На всех армейских «пилках» не так заметно Fabrique Nationale. Каждому свое. Вот «Цикада» стоит на стоянке, она то по натуре Российская до мозга костей, создана для полков быстрого реагирования Гренадерского Корпуса, ее уже потом на Аннатале дорабатывали десятки раз, для настоящей войны, а не для легких прогулок. И все-таки наследство «легких прогулок» у нее есть, быстрая, но серьезный бой принять не может. В кобуре абсолютно убойный ОЦ-237. На стволе у него тоже очень заметно «ТОЧМАШ», хоть и произвели его не на Земле. Тоже и на штурмовых автоматах будет, если бригадир все пробьет. Фраза, правда, нехорошая «только продержись немного».
Чтобы продержаться, «на уши» поставлен весь участок. Можно и дважды поставить в кавычках, ушей отдельных у «дам» то ведь нет. И опять дамы в кавычках, не может Затейников привыкнуть к разумным существам женского пола в полицейской броне, с двумя пистолетами у каждой, а у пятерых еще и легкие автоматы. Сложно к такому привыкнуть. Поэтому и зарядов к М825 взято много, каждая «дама» расстреляла по три десятизарядных магазина на предельной дистанции. Мало ли как оно будет.
- Леонид Николаевич, вы как?
- Сима, не очень, спать хочется, а в доспехе никак.
- Давайте поменяемся?
- Давайте поменяемся.
Значит надо снять комплект «Ангелов», который стоит просто безумных денег, не меньше полумиллиона в крупном закупе, и гарантировать выживание Симе, а самому поспать в легкой полицейской броне.
Сима уже оделась, Затейников только успел натянуть «брюки». Щелчок, красное освещение, заработал резервный реактор, линия электроснабжения перебита для всего поселка вместе со связью…
- ДАМЫ! В РУЖЬЕ!!!
Грохот сразу двух «пилок», здание уже прошивает насквозь. Все давно знают, где перекрытия, хоть какие-то безопасные места. Все ли добежали, вот в чем вопрос…
Сима уже все сообразила, схватила «слонобойку», просто оторвала прицел с планкой вивера.
Взрыв, еще один, третий. Всему на стоянке конец, «Цикады» уже нет. Уже и всех наверное, по сути то нет, если и минуты не прошло.
Пока полковник подполз к окну Сима уже меняла второй магазин, досыл заряда и снова грохот М825. Обложили хорошо, плотно. Восемь аэрокаров, за которыми может быть двадцать наемников. Может и больще. Почти не высовываются, не поймешь, куда бить.
- Леонид Николаевич!
- Яналь, быстро сюда воду! Много! Пистолетов штук пятнадцать, матерную тучу зарядов, и двоих сюда мне в помощь!
Кого-то ранили, Хамаль взяла «слонобойку», а Сима – помогать. Она же и начальник, она же и полицейский врач. Она вообще все.
- Хамаль, что видишь?!
- Попала, двоим в стекло…
- Молодец!!!
Твою же мать! Приходится приободрять женщину за то, что та без прицела со ста метров в темноте отправила двух наемников в небытие. Яналь и Яниль приволокли воду, конечно не очень холодную, пистолеты, магазины, разрывают упаковку с зарядами.
- Слушайте внимательно, нам нужна «пилка». У нас ее нет, но сейчас будет. Быстро сделаю. Следите за тем что будет, дальше сами поймете.
Есть такой способ. Вот сразу два пистолета, с них срывается кожух и отрывается одна «нога» у блока управления. Затейников выглянул буквально на пару секунд, едва прицелиться и выжать спуск. Все восемнадцать зарядов с каждого пистолета расстреляны очередью, уроды так и не поняли, что это было. Не только у них есть сюрпризы.
Пистолеты после «превращения» в автоматические – огненные, полковник просто инстинктивно бросил их в воду. Сразу еще два, «доработка», снова огонь, и сразу в воду. Руки уже в пузырях, надо достать из кармана шприц-дозатор с промедолом, можно и продолжать.
У наемников тоже есть «слонобойка», с первым же выстрелом вырвало пол подоконника к чертовой матери.
- Хамаль!!
- Он не… - грохот выстрела - …родился.
Полковник превратил уже все аэрокары в труху. Залегли, суки, значит подействовало. Еще и свои с первого этажа поливают.
Грохот невозможный, ничего не слышно. Все новые очереди из пистолетов, что «там», пока непонятно. Конечно, тревога в лагерь уже пошла, главное, чтобы успели. Хорошо, что дождя нет. Из «пилок» бьют не так лихо, короткими очередями, почти наугад. В ушах почти сплошной звон.
У козлов еще одна «слонобойка». Угодили Хамаль в плечо так, что ее просто отшвырнуло. Пока Затейников думал, Яналь уже с М825 у окна.
- Его не было.
Значит снесла голову второму «слонобойщику», непонятно, если ли еще. В воде для пистолетов уже кровь, значит, пузыри лопаются. Неважно, главное пригвоздить. Чтобы совсем залегли и спецназ хоть кого-то живым вытащил.
Яналь опять меняет магазин, ей хватает одного ровно на пятнадцать секунд.
- Гранатометчик!!
- Он…не рождался.
Не рождался, получил болванку в висок, а голову разнесло в шлеме. Еще пару минут и должна быть подмога. А пока нужно поливать остальных еще и еще и не смотреть на руки. Толчок…
* * *
Есть…был третий «слонобойщик». Болванка попала Затейникову в живот, от промедола боль не чувствуется. Еле ползет к окну, оставляя за собой кровавый след. «Пилкой» прошлись по подоконнику, Яналь получила заряда три, осела. И сразу в комнату влетело целых два осколочных выстрела. Яниль схватила осколков, но уже сама взяла из почти кипящей воды два пистолета и, как могла, «ответила». Вроде бы все…
Нет, не все. Прожектора черных спецназовских «Цикад», сверкание орудий, уже неслышимый грохот ракет. Слуха нет, только тело чувствует тепло от крови из ушей. Все тело в этом «тепле». Руки чувствуют грохот боя. За «Цикадами» идут Ми-246, «Шмели», в каждом по отделению. Сима развернула полковника, положила на спину и начала обрабатывать раны. Понимала, что Затейников ничего не слышит, и ничего не говорила. Сознание начало угасать. Уже потом она скажет, что из своих было ранено восемь, и полковник был самым «тяжелым». И уж точно «своим».
Автор: Первый Смотритель
Ссылка на источник и продолжение
По следам чистильщиков: www.proza.ru
1 434
