Глава 1 - Возвращение к месту постоянной дислокаци
Зима, на вокзале Ярославль-Всполье идёт снег. Мороз небольшой, ветра нет, и мороз почти не чувствуется. Объявление по вокзалу – «Внимание! На второй путь прибывает экспресс "Воркута-Москва", будьте осторожны!». Люди на перроне смотрят направо, кто-то не смотрит вообще. Два человека пожимают друг другу руки. Отец и сын. Отец остаётся, сын уезжает. Барьеры перед полотном поднимаются выше – состав уже рядом. Прожектора бьют сильными пучками вдоль полотна, чем ближе перрон, тем освещение слабеет. Поезд неслышно, он мягко тормозит так, что каждая дверь оказывается напротив жёлтого прямоугольника на перроне.
Люди расходятся, освобождают прямоугольники. Барьеры напротив дверей опускаются и двери раскрываются, расходясь в сторону. Сначала выходят те немногие, кому нужен именно Ярославль, затем по две проводницы встают от каждой двери по сторонам и начинают проверку документов. Отец хлопает сына по плечу, теперь сын один. Вытащил из левого бокового кармана куртки карточку паспорта, проводница кивнула и напомнила его место. 13-е - вроде несчастливое, но у окна. Люди в вагоне не спят – едут максимум два с половиной часа, осталось двадцать восемь минут. Место у окна удобное, на чехле подголовника кресла эмблема МПС, сверху места для багажа. Вот туда как раз и забросить свою сумку, и устроиться в кресле поудобнее. На стол можно выложить планшет или что-нибудь пожевать, но сейчас не хочется ни есть ни читать не смотреть. Ехать недолго, а хочется спать.
Всё происходит тихо, поезд уже набрал ход и над входом в тамбур дисплей с картой участка и информация. 252 км/ч, 18:43, 06.01.30. Родители, с которыми встретили новый год остались севернее, пора возвращаться. На дисплее уже 625 км/ч, за окном зима, снег, ночь. Человеку, едущему на 13-м месте, с детства говорили, он родился в лучшей стране. Со временем он не то чтобы думал по-другому. Это его страна, он к ней привык. Ну зима есть зима, и за окном может -12 или -15. Не -80, -120. Здесь и летом никогда не будет +65, +80. Такие места есть. Он просто знает, что есть, но не помнит. Многое не помнит. Даже обрывки, которые вспоминает потом выдирают с другими воспоминаниями, как деревья выдирают с корнем. Помнить разрешают только последние пять с небольшим лет назад и до 19 лет, всё остальное чистят как сорняк, иногда с сорняками забывают и выдирают нормальное.
Напротив, симпатичная женщина в пальто. Ей тоже может под сорок. Мягкий, но немного грустный взгляд. Что-то робкое в этом взгляде. Кажется, она хочет задать простой вопрос, но в поезде слишком тихо и сон берёт своё.
Снится сон. Во сне люди, вспышки. В глубине пробуждается страх. Люди уходят, отступает и страх давит в груди…
- Уважаемый! Уважаемый! Проснитесь!!!
- Да, извините.
Поезд уже стоит на путях Северного вокзала. Будит проводница. Красивая, но на безымянном пальце золотое кольцо, значит кто-то встретил её, и она была рада этой встрече, и дальше встреча дала последствия. Лицо спокойное, значит кольцо не обуза. Бывает, что и обуза- хочется снять, но женщины думают, что подумают другие. Нет, это не обуза. Ни кольцо, ни тот, кто носит кольцо вместе с ней.
Надо вставать. Не зря старики говорят – «Работай на совесть, но не испытывай совесть других».
- Извините пожалуйста! Подумала, что вы выпили перед дорогой!
- Ничего страшного, можно так подумать. Лекарства.
Думать не надо – cумку в руки и на перроны «Игнатьевского Экспресса». Ему отъезжать через три минуты и проводницы уже смотрят по сторонам. Вот и последний пассажир. 28-е место не у окна, но это не важно – ехать десять минут. Тут тоже тихо. Как только сумка сверху, экспресс уже тронулся. За окном вечерняя Москва, но очень скоро поезд уходит в тоннель чтобы не мешать городу. Почти такой же дисплей, только участок движения выглядит по-другому – ближе к концу рядом находится две станции. Опять клонит ко сну, но теперь уже спать никак нельзя. Поезд вышел из тоннеля, вокруг за экраном из оргстекла трехэтажки. Они почти везде эти трехэтажки. Родители живут в таком же доме, в уютной трехкомнатной квартире. Это не заставят забыть, но лучше вспомнить при новой встрече.
- Мы прибываем на станцию «Москва-Игнатьево Зона прилёта»
Вышли немного встречающих. Экспресс сделает полукруг и прибудет на конечную. Уже прибывает.
- Мы прибываем на станцию «Москва-Игнатьево Зона Вылета».
Опять сумку в руку и к стойке регистрации. На табло и у стоек регистрации нет пунктов назначения – только номер рейса. Стойки к рейсу 1801Е самые простецкие, это неважно – они работают. Полчаса и очередь проходит. Две девушки на регистрации замотаны за день.
- Здравствуйте, Игорь Анатольевич Луценко. Место 21Г, давайте взвесим багаж. 21 килограмм, нужно сдавать, это не считается ручной кладью.
Другая блондинка обмотала сумку лентой, убрала её и выдала две карточки – бумажную с номером багажного места и электронную.
«Труба» к Ту-334 еще закрыта, но можно шепнуть пару слов и пустят. Тоже шепнуть двум стюардессам, еще не готовым принимать пассажиров. Пока они поверят на слово и пустят в 21-й ряд эконом-класса на место у окна. Если их обмануть – будут смотреть так, что хоть под землю провалиться, но Игорь не будет обманывать. Просто некрасиво, могут повстречаться ещё раз. У стюардесс почти нечеловеческая память на лица. Не человеческая - не просто так, Игорь знал не только людей.
Когда началась посадка он опять заснул. Его место у окна, так что не трогали. Проснулся может через час, когда командир корабля сделал объявление и через несколько минут Ту-334 начал разбег. Долгий разбег почти не чувствуется и после разбега начинается разворот налево вместе с быстрым, почти вертикальным набором высоты. Ту-334 не самолёт, а космоплан. Он везёт людей в «небесный город» над Гвинейским Заливом, а дальше уж куда душе угодно.
* * *
В восемь утра нехитрый завтрак – Гречневая каша, чай с лимоном и пара печений. Позавтракать надо быстро – скоро прибытие. Космоплан на высоте почти 36 тысяч километров, поэтому в конце полёта он не садится, а стыкуется.
Багаж выдают быстро, перед тем как двигаться дальше можно посмотреть на Землю через прозрачные участки пола зоны прилёта. Там внизу, не очень спокойно, но это всё же Земля. Игорь знает – есть места где то, что в Африке – курам на смех. Опять же только знает – детали забыл.
Нужно двигаться наверх не соря деньгами, теми же общественными лифтами. Первый лифт заканчивается торговыми кварталами, которые патрулирует полиция ООН – пару километров и новые лифты. Перед лифтами самый большой блошиный рынок Солнечной системы. Есть всё, но всё легально. Золотой червонец к пятидесятилетию Конституции? Не вопрос – вопрос в деньгах. Один из последних воздушных фильтров Венеры? Пожалуйста. У Луценко денег нет ни на первое ни на второе.
В лифтах едут молодые вахтовики – поработать в плотных слоях атмосферы Нептуна или Урана, подежурить на научных станциях рядом с солнцем. Улетают, проводят месяцы в маленькой команде без новостей, без родных, и получают немаленькие деньги – дорогу в жизнь. Где-то треть полетят с Игорем дальше, не в Солнечную систему.
Пока в окне видно жильё, станция называется «Скай-Сити» не просто так. Луценко вспомнил молодую историчку из Уфы, приехавшую со своим парнем. Фотографии 2035 года – база ВВС США «Ванденберг», запуск первого сегмента станции на стационарную орбиту. Истерики в американской прессе – «На что вы разбазариваете наши деньги, сукины дети?». И сеть GPS Gen2 развернутая через 13-лет, с которой сразу пошёл доход, и американцы поняли – конгресс просто хорошо удочку забросил. У России тогда не было даже удочек. Сити – город, здесь живут. Скай – небесный. К тому моменту, когда Россия присоединилась к строительству, станция уже была американской. Даже когда она начала подчиняться ООН и дураку стало понятно, на каком языке она должна называться. Когда тебя закидывают тухлыми помидорами, а ты не бросаешь дело – имеешь право на след в истории. Где-то есть музей истории станции в котором можно посмотреть тот маленький кусочек основания в огромном доме, заложенном 295 лет назад.
Ещё два лифта и Луценко в куртке и с сумкой в зоне вылетов в верхней части станции. Тут другие, межпланетные космопланы. Им не летать в атмосфере – только между такими станциями, как и Скай-Сити. Здесь всего один терминал, куча стоек регистрации – неудобно. Идёт посадка на Скай-Сити-II над Венерой, Гемера II – это как раз Уран. Игоря интересует другая станция, у нее очень русское название. Есть такая станция «Васильево» - она не в Солнечной Системе, и ООН там ничего не значит больше двадцати лет. До двух стоек регистрации крупного космоплана нужно пройти почти три километра или взять аэрокар. Луценко не хиляк, ему пройтись под нагрузкой даже полезно.
- Совершил стыковку рейс Дайра - Скай-Сити.
У Игоря неплохой слух, он слышит объявления из зоны прилёта. Межпланетные космопланы только стыкуются, этот отстыковался от станции над Меркурием часа полтора назад. Вряд ли больше. Что там делают на Меркурии Игорю всё равно, хотя изучать такие вещи ему не вредно. Но не интересно. Как еда – бывает полезной, но невкусной.
На левом борту космоплана выведено ОТ, на правом – UT. Возле кабины пилотов на русском Ту-Кава – 314PX, слева, Tu-Kawa – 314PX. C японцами давняя и плодотворная дружба – вот её прямое воплощение. Этот космоплан может куда больше чем Долететь до Персефоны II на орбите Квирина. На стойках стюардессы ведут себя уже немного по- другому. Они также с Земли, может быть с Венеры, но на фиолетовых пилотках ОТ слева и UT справа. На пилотках бронзовый значок – восемь кружков в углах куба соединены между собой, в центре кружок не соединённый ни с кем. Значок показывает – уже на регистрации ООН заканчивается. Начинается то, что называется ОТ или UT. Отношение к Игорю на регистрации другое.
- Господин Луценко, вас устраивает ваше место 49З?
- Никакого «И» нет?
- Есть 51А.
- Тоже вариант.
- Переоформляю?
- Да, если не сложно.
- Что вы!
Там, в «ОТ» у Луценко немного другое положение. Здесь – в России, в ООН всё зависит от денег и соблюдения законов. Там, в Объединённых территориях много зависит от заслуг. Вот там у Игоря заслуг столько, что черпать можно. Они переходят в деньги, иногда больше, иногда меньше, но сами Объединённые территории зависят от людей с заслугами и не только людей. Можно сказать просто – если бы здесь на Земле забыли что такое героизм и самопожертвование, там ничего бы не было. Не только там – здесь тоже.
Кресла в космоплане чуть удобнее и пошире, хотя сумку опять пришлось сдать в багаж. Космоплану лететь не так долго, хотя "лететь" к большей части пути никак не приложишь. В салон можно взять с собой планшет с наушниками. "Маленькая ночная серенада" – это не запрещено. Маленькая, что-то в ней от ночи, как объяснили четыре года назад. Тогда же и объяснили – нечего шарахаться от такой вроде и старой музыки. Тоже были люди, со своими проблемами и они также хотели красивого. Спорить о том – чьи проблемы больше, тогда или недавно дело ненужное. Есть еще «И.С. Бах – Бранденбургские Концерты». Не то, что запрещено, даже рекомендовано. Концертам шестьсот с чем-то лет, но они успокаивают. Чуть ли не смысл жизни появляется. Когда музыка закончилась, Игорю подали меню но так, не обращая внимание. Всех в экономе покормят одинаково, он может выбрать. Показал пальцами в двух местах, что он хотел бы это, а не то. Народа много, особого отношения к одному не заметили. Когда начали развозить еду, иллюминаторы задраили, едва заметного шума двигателя не стало. Луценко знает – в это время происходит не полёт, а перемещение. Как это было в астрофизике в старших классах – «быстрое перемещение материи в пространстве.
* * *
Быстрое перемещение – особая штука. Через пять минут по команде иллюминаторы открывают, но там уже всё другое. Есть звезда, но это не солнце, есть планета к которой прилетит космоплан и это совсем не Земля. Космоплан подойдет к станции Васильево почти через пять часов, можно посмотреть, что ещё не запрещено. Г. Хольст «Планеты». Не запрещено. Не рекомендовано, но и не запрещено. «Планетам» что, лет четыреста. Только там планеты не то что там творилось тогда. Вот Венера – богиня любви. Когда написали музыку там была жаркая кислотная парная баня, а тут про любовь. Марс был спокойнее – летать в космос ещё не научились, каждый двадцатый самолёт падал. Куда уж до Марса. А в музыке Марс – бог войны, боевитый и грозный. И к каждой планете есть такое. Не по сути о планете, а по божеству, в честь которого планета.
В планшете можно порыться ещё на предмет того, что разрешено и рекомендовано. «Щелкунчик» - вроде ничего, но от него уже тошнит. От выдержек из «Лебединого озера» - тоже. Есть ещё что-то, но искать просто лень. Вот народ уже оживился. В рекламе в Сети им обещали «новую жизнь, безграничные возможности». Одно дело реклама, другое – где все эти восемьсот человек осядут. Не будут долго думать, спустятся по лифтам, а там вниз, на планету. И таких прорва и не одна. На Земле уже четыреста пятьдесят лет как есть слово «Заповедник». Станция Васильево находится над планетой Аннатал. 97 процентов тоже заповедник. Потому, что там живут не люди и им нужно дать жить так, как живётся, нравится это людям или нет. Некоторым людям даже нравится, а уж сколько любят мясо?!
Аборигены столичной планеты Объединенных территорий – Анагалийцы. Здоровые, но хлипкие и лопоухие. Без мяса им никуда, они охотятся и выращивают местное зверье. Умеют выращивать – в их языке нет даже такого слова как «селекция». А мясо на костре есть. Вкусное мясо – главное приехать к ним трезвым и пару часов посидеть на одном месте. Потом человек будет «гостем» и его угостят ровно столько, сколько он захочет есть. Странно вроде – не их, а такое отношение. Наверное, понимают – люди могут всё, просто не хотят. А сами люди поставили эксперимент, как говорят старики. Можем ли мы остаться людьми, когда всё можем? Занятный эксперимент, тут главное подопытным кроликом не стать. Ан-нет – территорию Анагалийцам не уменьшили, дали право жаловаться на тех, кто ведёт себя не так. Пока вроде равновесие и учёные это равновесие изучают. Можно приехать даже поддатым, но не борзеть. Ни слова ни говорить, пока жарится очередная живность. Потом съесть, выпить взятое с собой без лишних слов, выдавить из себя «спасибо» и уехать. Всем спокойнее будет. Аборигены поймут – нетрезвым человек может быть по-разному и вести себя может тоже по-разному.
Больше половины из тех, кто в салоне не дойдут до анагалийцев, до их простой жизни. Они ищут самореализацию, и они её получат.
Когда космоплан стыкуется, заканчивается высадка и выдача багажа Луценко тоже многое что слышит из зоны вылета.
- Стыкуется рейс «Кадулл-Тотенгам-Васильево». Заканчивается посадка на рейс до Нассама. Начинается регистрация на рейс до Арианы, начинается регистрация рейса до Антума.
Названия всех планет кроме последней хоть о чём-то да говорили Игорю. Ему не туда, ему вниз. На Васильево не живут. Тут отдыхают военные, гражданские, но так вот жилых зон нет. Да и терминал всего один – у него всего одна точка назначения. Луценко решил шикануть – новогодняя скидка на бизнес класс - две трети от стоимости билета. Ему лично – семьдесят процентов. Опять же за заслуги. Тут главное, чтобы всем остальным не было тошно от последствий его заслуг. Луценко знает, о чём думает. Не заслуженные должны чувствовать себя нормально, а не людьми второго сорта. Большинство «заслуженых» считают ровно наоборот. Вот даже здесь и то не поймешь,чем жить – прошлым или настоящим? Игорь, что уж там, сам живёт прошлым в самом прямом смысле. Эхо прошлого – в бизнес-классе, в космоплане, спускающимся вниз. Отношение, уважение. В настоящем нужно другое, Что его нужно – непонятно – Луценко застрял в прошлом. Может он и не говорит вслух, но за пять лет понял. Вроде и другое понял – не будет другой жизни пока прошлое не станет прошлым – пройденным этапом. Пока для него прошлое – как часть любимого фильма, которую можно проигрывать до одурения.
* * *
Игорь может пройтись пешком с тяжелой сумкой не три километра и не пять. Даже не десять и не пятнадцать. Он в городе, который три года назывался Геополисом, еще четырнадцать лет – Новокозельском, и последние восемь – Соколово. Из космопорта есть метро, аэрокары для тех, кто побогаче. У города есть спутники, до них за четверть часа домчат пригородные поезда.
Луценко живёт в Соколово, но в бедном районе – Предгорном, который многие иностранцы называют на итальянский манер – Пьемонт. До его района двадцать пять километров – четыре часа быстрой ходьбы. Игорь привык к быстрой ходьбе на расстояния. Не помнит подробностей, но привык. От космопорта прямая широкая дорога – для пеших и велосипедистов. Велосипедисты не будут кататься в десять ночи, а пройти в ночной прохладе неплохо. На планете вечное лето – днём жарковато, ночью в самый раз. Через час после ходьбы, особенно под звуки товарной станции слева, мысли остаются только о ходьбе. Главное – не сбить дыхание. Этому вроде учили, потом надо было забыть. Можно решить про себя, но не забывать сами навыки. Часа через полтора устаканивается скорость, частота дыхания, пульс. Игорь вспомнил фразу инструктора наполовину, но не мог вспомнить инструктора и всё, что он сказал. Ещё до рассвета он дошел до своего дома, доехал до третьего этажа своей шестнадцатиэтажки. Но вспомнил ещё раз – он в городе Соколово не потому что ему нравится жить в однокомнатной квартире в шестнадцатиэтажном доме. Он должен тут жить в своей собственной квартире. Не потому, что ему хочется. У него нет выбора.
Глава 2 - Замкнутый круг
Этьен Жене – участковый. Хороший участковый в лучшем смысле этого слова. Лейтенант, которого сделали из армейского прапорщика на двухгодичных офицерских курсах. Теперь он отрабатывает полученное, но как надо. Без перегибов. Сидит на стуле в комнате у Игоря оставив все свои «срач», «холостятское жильё» при себе. Просто смотрит как просыпается Луценко, не более того.
- Игорь Анатольевич, почти пол десятого!
- И точно. Этьен, я же ничего не натворил?
- Не натворил. У тебя приём у врача в полдень. Сам знаешь – мне последнее дело тебя сейчас гнобить! Зачем мне? Мне же жить ещё!
Этьену ещё жить. Он женился на минчанке, поэтому разбор его поступков производится почти каждый вечер. Без этого никак. Поэтому он либо будет приличным участковым, либо поищет себе новое место работы. В его положении сделки с совестью недопустимы.
- Будильник сработает через три минуты. Потом я сделаю себе вроде кофе с булочками. Всё у тебя будет нормально.
- Игорь Анатольевич, извини!
- Извиняю, как есть. Свисти к реальным проблемным!
Для Этьена это как отмашка - проблемные в каждом доме. В конце рабочего дня он вернётся домой как живой мертвец, и на него посмотрят соответственно. Будет чай с мятой, какая-то вкуснота. Ну а после всего может и расспросов никаких не будет. Только то, что он сам захочет сказать. Участковый – не кудесник. Если припрёт дневное – это скажут глубокой ночью.
Луценко почти нечего и некому сказать. Он сделает себе кофе-напиток и в голове становится яснее. Потом дойдёт до метро, и доедет до станции «Морская-Медицинская». Морской район ничего - напичкан клиниками, университетами, институтами. Игоря интересует ровно то место, где сидит его спец. У него и вправду приём в полдень, но это дело не очень нестрогое. Другие задерживаются и это дело такое, приблизительное.
Врач Игоря родилась и выросла в Шеффилде, переехала с Земли уже как пять лет. Тут она просто нужнее. Там, пока приводила в порядок разум изнасилованных, пущенных по кругу - мужа убили. Шесть лет назад в январе 24-го. Поэтому она переехала и помогает тем, что остался в живых. Луценко помнил немного истории – первая мировая война, был такой канадец, погибший буквально за две минуты до того, как бессмысленная бойня кончилась. Канадец погиб получил пулю из винтовки. Винтовки всё ещё остались – гренадеры на улицах носят настоящие огнестрельные винтовки, могут из них и пальнуть. Есть разница – задача гренадёра не убить, а обезвредить, но прижимает всех. Иногда прижимает их – проскакивают заметки, мол в Саратове или Самаре сержант такой-то в целях самообороны произвёл выстрел на поражение – винтовка оказалась ближе пистолета. Но сейчас не Первая мировая война – неотложка всех откачает. Был случай в Вологде – гренадёр пальнул в голову в упор. Ну так получилось и головы не стало. Врачи тоже не кудесники – не всегда могут помочь.
В январе 24-го стреляли не из огнестрельного оружия – были вещи посерьезнее. Ротный военврач мог быть не на месте, возиться с другим – всё может быть. Главное не это. Мужа убили, а Хизер всё ещё носит обручальное кольцо. Она не «свободна», муж в сердце, как погибший лебедь в паре.
На приёме половина сидит в форме и с наградами. Кто с орденской планкой, кто с самими орденами. Вот они спасли всех, но пережили отдачу, как и стреляющий из винтовки. Точнее – так и не пережили. Задача Хизер, как и тысячи подобных спецов эту отдачу убрать. Чтобы прошлое осталось в прошлом, формы с наградами в шкафах, а люди занялись делом. Они ведь ни фига не филонят, что не занимаются делом – отдача уж слишком велика. У кого прошло пять, у кого шесть лет, но она осталась. Луценко не ходит в форме. Честно пытался устраиваться на работу. Выговоры, увольнения. За пять с половиной лет у него было два года принудительного лечения, еще года полтора в центрах реабилитации. Вот кому нужен такой работник, которого ночью переклинило, и он придёт только месяца через два? Никому не нужен. Ему предложат достойное соглашение, чтобы другой на работу приходил каждый день, а Луценко не обиделся. Он не обижался – родители научили его смотреть на проблему с двух сторон. С его стороны и со стороны работодателя.
Пока Игорь сидит в холле и ждёт того, кто уже должен закончить, на планшете появилось письмо от инспектора по занятости. Луценко, здоровый как конь признан комиссией неспособным к труду в течение ближайших полутора лет – может никуда не ходить, и ему будут платить особое пособие. Несколько людей собрались, проанализировали его попытки заняться делом и решили больше его не гонять. Чтобы он не унижался перед работодателями, может за это время его и в порядок приведут.
* * *
- Игорь Анатольевич, пройдите пожалуйста.
Хизер – англичанка, но знает про имя и отчество. Хорошо говорит, правильно строит предложения, но её подводит акцент. Вот тот козёл, который её оскорбил и вышел в развалку, называет таких как она «мозгоправами». Она привыкла, но кроме официального названия профессии ей нравится другое – «мозговых дел мастер». Нормальные относятся к таким спецам именно так. К мастерам. Она не обидится на такое обращение, даже скажет «спасибо». Не улыбнётся только - нет того, которому она улыбалась, и неизвестно будет ли ещё.
Перед всеми разговорами – обследование. Нужно сесть на специальное кресло и из головы что-то считают. Какая-та там энцефало и чего-то грамма. Короче всё что думал Игорь за четыре недели - у врача будет как на ладони. Она увидит его не сформировавшийся кошмарный сон между Ярославлем и Москвой, другое, похуже. Увидит принятые вовремя препараты, то, что её слушают слышат и вообще ей доверяют.
Потом она будет работать с учётными данными – если на лечение не плюют, значит что-то можно из незапрещённого перевести в рекомендованное, кое-что из запрещённого в незапрещённое. Игорь знает, что она это сделает - увидит то, насколько ему ослабили удила позже.
- Игорь Анатольевич, я проанализировала клинические данные – у вас сохраняется нестойкая ремиссия.
- Нестойкая. А стойкая?
- Я понимаю, это проблема. Есть два решения, они вам не понравятся по-своему. Институты уже попробовали производить полную ретроградную амнезию. Вы легли в кресло, и всё что с вами было с самого рождения через час забыто. Вообще всё. Вы учите язык, узнаёте своих родителей. Это радикально и было произведено только в экспериментальных целях. Возможно будет закон, но пока я не могу предложить даже этого – парламент должен внести изменения в закон о психиатрической помощи, госсовет их поддержать. Вы и сами знаете – если будет законопроект, он никогда не попадёт в стены парламента без одобрения общества и профессионалов. Если такой вопрос поставят передо мной сейчас, не уверена, что я его поддержу.
- Говорите, всё забыть?
- Да, вы не узнаете себя. Даже поверите, что вы француз, если вас обучат французскому и скажут, что вы Жак или Жан.
- Нет, извините, я славянин. Не хочу и не буду это забывать. Кто я тогда после этого? Что останется?
- Понимаю, я ведь сразу сказала – вам не понравится.
- Да, а второе?
- У вас должны быть очень сильные отношения с женщиной. Страсть, но с элементами разумности. Тогда ремиссия станет более стойкой.
- Хизер, если позволите вас по имени. Откуда это взять? Мне ночью что-нибудь привидится – спецбригада и в центр реабилитации. Дальше сами знаете.
- Знаю. Игорь Анатольевич, я обозначила возможности. Вы меня понимаете?
- Да понимаю. Вроде всё, да?
Хизер стало не по себе. Ну ничего она не сделала, а Луценко на выход собрался.
- Игорь Анатольевич, наша новая встреча через через четыпе недели. Попробуйте покинуть человеческое общество, отправьтесь где нет таких проблем. Съездите к Анагалийцам, слетайте на азадийские планеты. Азадийцы вам всегда рады.
Со здания клиники лифт. «Мозговых дел мастер» не сказала – ничего она пока такого не может сделать. Будет держать Луценко на лекарствах, чтобы он опять в центр реабилитации добровольно-принудительно не улетел.
Даже в приличном Морском Районе есть и закусочные, и пивные, и столовые. Есть такая сеть по городу – «не больше литра в день». Название неофициальное, Луценко имеет право пить только там. В день максимум три кружки по 0.33 литра, не больше пяти литров пива в неделю и само пиво крепостью не крепче 4.5 градусов. Там можно взять и не пиво – просто поесть. Половина пиццы с кетчупом и самсу. Попить кофе и всё.
На улице уже тепло, может +30-32. Район приличный потому что дома не выше восьми этажей, этажность равномерная и растёт много зелени. И часть домов выходят на море. Там беговая дорожка, пляж – купайся круглый год. Луценко стоит в очереди на улучшение жилищных условий – сейчас у него однокомнатная квартира в противоположном конце города, должны дать другую, двухкомнатную, через пару лет. Где-то здесь, в этом районе и он для этого ничего не сделает – палец о палец не ударит. Он уже многое сделал, но, когда ему нет и сорока - бездельничать стыдно. Ему платят пенсию, доплаты – можно жить. Шиковать нельзя, но жить можно. В конце апреля будет сорок лет и не может работать.
В конце концов – доктор не дурочка, Игорь зайдёт в метро и доедет до станции «Нагорная-Транзитная». Нагорный – город спутник, можно сказать пригород. Там он пересядет на другую линию и доедет до военного городка «Ястребиное гнездо». До того городка ехать с полчаса и не под землёй. Эта дорога оплачивается отдельно, но Лученко ничего не платит – в кармане рубашки лежит льготная карточка. Считыватель прочтёт ее и можно садится в поезд. Поезд покидает Нагорный и идёт почти у обрыва скалы. Не такие твёрдые скалы как каменные, да и по цвету они не серые, а почти белые, желтоватого оттенка. Вроде на Земле есть такие же скалы.
* * *
Соколово находится внизу, чуть выше уровня океана. Там, где он находится, скалы отступают от моря. Со скал падает водопадом река, текущая с гор. Был такой человек – Адмирал Соколов, ему это место понравилось, и он поговорил с Анагалийцами. Им не нужно такое место – никаких подъемов, дорожек наверх там нет. Они не умеют строить тоннели, поэтому там они как отрезаны от остальных. Сначала он договорился только о месте для города, потом другие договаривались о местах поблизости – для пригородов наверху. Нагорный на семьсот метров выше чем Соколово, не зря старики говорят, что названия появляются не на пустом месте. Возможно все остальные пригороды сольются в один, и будет только один но большой Нагорный. Люди договорились и о других местах – делали Анагалийцам разные уступки, знаки внимания и получали другие места. Место под военную базу, центры реабилитации далеко от города, чтобы о городе можно было просто забыть на месяц-другой. Например у планеты было каталожное название, но три года назад провели референдум и даже люди называют планету очень близко к их названию. Если озвучить их название - Аннатьятал, люди теперь сами называют планету Аннатал. Среди анагалийцев есть старейшины и они этот жест оценили.
Сейчас Анагалийцы отошли от города – десятков миллионов людей и суеты, невысокие горы к западу от Ястребиного Гнезда – самое ближайшее место где их можно найти. Дальше поезд не идёт – обе платформы станции тупиковые, а сам вокзал выходит на маленькую площадь. Поселок немаленький, потому что везде трёхэтажки. Не такие как в России – им не нужно сохранять прохладу летом и тепло зимой. Материалы другие, другая планировка квартир – все квартиры выходят на разные стороны дома, чтобы они проветривались и кондиционер нужно включать только днём. В городке нужно купить всего одну вещь – крем для кожи. К анагалийцам идти через поля, поросшие высокой травой, но это ведь не Земля, и местная трава немного жжёт кожу. Крем убирает проблемы – можно даже идти и ощупывать траву ладонями. Земля ровная – можно и под ноги не смотреть. Уже сейчас становится лучше – врач знает, что посоветовала. Для таких вещей которыми она занимается, у неё маловато опыта, но она быстро и старательно учится. Есть врачи, работающие здесь чуть ли не с основания Соколово 25 лет назад, но опыт и время не всегда означает качество. Ему об этом сказали. Сказали тоже не люди, а потом Игорь убедился в сказанном сам.
Пока Луценко думал о тех, к кому ему предлагали слетать – почти подошёл к анагалийской деревне. Дерева как такового нет – чем-то обрабатывают пучки старой травы и всё становится прочным, не гниёт от воды и почти не горит - можно костёр в доме разводить. Анагалийцы не умеют делать фундамент – забивают сваи, кладут пол, стойки для крыши и саму крышу. Дома им только для защиты от дождей и ливней – сваи могут помочь если пройдёт сильный ливень и всё внизу затопит. Вода быстро сойдёт, а пока сходит, можно переждать дома.
Недалеко от деревни, как его называют «камень ожидания», на него нужно сесть и подождать «полицейского». Не полицейский он, хоть на кожаной одежде прикреплена табличка «полиция» - у них по-другому. Такой просто скажет другим – вот этого вяжите, а сам он никак не вооружён. Камень метров за четыреста от деревушки, должно пройти время чтобы ожидающего человека заметили. Наконец заметили и подошёл «полицейский»: зелёная пупырчатая кожа, огромные уши и переливающиеся глаза как у насекомых, да и принцип вроде тот же. Когда подходят – хоть «здрасьте» надо сказать. Анагалийцы не запоминают человеческих лиц – только голос, у них очень хороший слух и они отличают сотни тысяч людей просто по звуковой памяти.
- «Человек», «Игорь».
Вот и всё, полицейский развернулся и ушёл. Подождёт часа два, придёт ещё раз не говоря ничего, и за ним нужно идти. Он не скажет, «приглашаю пройти» или «идите за мной». Может добавить – «уходи», если человек в чёрном списке. Чёрным списком делятся, тоже как-то передают голос, и почти все знают того, кто может набедокурить. Все анагалийцы знают – у людей не только имя, но запомнить всё сложно. Сказав имя, он дал Луценко понять, что его уже знают. Может быть хоть три Игоря сразу, но каждому всё равно скажут: «Игорь». Словарный запас маленький – вместо имени могут сказать «новый», тогда придётся подождать дольше – человека ещё не знают, он должен показать свой характер.
Пока идут два часа – самое время взять планшет и посмотреть, что после потенциально опасной поездки на Землю Луценко разрешили. Ага – дополнительный список разрешённой и рекомендованной литературы, фильмов, музыки, игр. Кроме этого раз в неделю Игорь может брать себе полулитровую бутылку пива в магазине, чтобы что-то было дома. Режим приёма назначенных препаратов и подтверждение от аптеки, что всё в наличии – только подходи и бери. Сами лекарства – бесплатно, за доставку на дом нужно платить. Аптека в трех кварталах – ходить не только можно, но и нужно. Луценко вообще занят только обеспечением своего существования – нужно двигаться.
В планшете видно, что осталось в холодильнике, отсюда же можно заказать еду в магазине – чтобы пришёл, приложил карточку, а там всё собрано. У Игоря сложный выбор – есть сеть магазинов «Экономка», но он не хочет ходить в такие магазины, поэтому ходит в «Семейный». Семьи нет, но и расписываться в том, что он покупает самое дешёвое он не хочет. Хизер не одобряла такие вещи, но потом поняла. Она и сейчас не одобряет, просто не одобряет чуть меньше.
Пока Луценко набирал продукты, которые он заберёт завтра – подошёл полицейский. Вот теперь надо идти и садиться на место, где укажут. Игоря накормят до отвала не за красивые глаза – у него есть кое-что на груди, что понятно всем анагалийцам. Точный смысл не понятен – понятно только то, что заслуги уж очень велики. Пока не обед и дают закуску – травы. Что-то вроде щавеля и салат-латук. Есть подобие цветной капусты. Вот и всё, что едят – траву да мясо. К Игорю особое отношение – голову пожаренной тушки отрубят, внутренности выпотрошат. Тушка крупная – ей одной можно на целый день наесться, но Луценко прошёл за день 28 километров пешком, поэтому будет ещё пол тушки на ужин.
* * *
Когда стемнело и подали ужин – пошёл дождь. С дождём может прийти прохладный ветер с моря – тогда костёр в домах зажигают даже когда всё сготовлено. Анагалийцы – мастера делать цветное стекло, все крыши из такого стекла. И крыша не простая – набрана сегментами, каждый своего цвета. Вот на стеклянную крышу в которой отражается пламя Игорю смотреть категорически запрещено. Тогда он вспоминает всё, что ещё помнит: Луценко - офицер спецназа в отставке, бывший командир второго батальона 657-й бригады сил специального назначения. Вещица на груди – планка от самой высшей воинской награды – «Креста за выдающийся героизм с мечами». Героизм был проявлен на самой страшной войне за всю историю человечества. Страшнее и кровавее чем все остальные вместе взятые.
На такой случай у Игоря есть решение – неприкосновенный запас. Бутылка горилки медовой с перцем 0.37 литра, подаренная дядей из Чернигова, когда закончилось принудительное лечение и Луценко съездил не только к родителям, но и к дяде, а улетал с Земли из Киева. Луценко отодвинулся от костра, даже отвернулся и начал пить из горла. В современном мире огонь, это беда. Или пожар, или война. Война была хуже любого пожара, самого страшного огненного смерча. Такие смерчи водили хороводы вокруг Игоря, но он выжил, и человечество выжило, но без отдачи как у винтовки не обошлось. Его лечат пять с половиной лет и никак не могут вылечить, а сам он…тьфу, полезного дела толком сделать не может.
Обычные военные пишут мемуары – спецназу нельзя, всё было секретным. Спецназовец только на гражданке не секретный. За такие вещи пенсия больше – нет ведь возможности получать дополнительный доход. И все попытки написать что-то для себя, как говорят, написать в стол Хизер пресечёт на корню, и, наверное, будет права. Если ещё что вспомнится – может быть хуже.
Когда человек напьётся, может сделать то, что никогда не сделал бы трезвым. Луценко так и сделал – достал планшет и подал заявление о восстановлении на военной службе. Хоть попытаться, хотя с тем, как с ним работают врачи, это почти невозможно. Да просто невозможно, наверное. Но хоть попытаться – фактически последний шанс стать полезным. Всё ещё бушуют небольшие огненные смерчи на окраинах, и в них всё ещё сгорают. Да чёрт бы с ним – лучше сгореть! Не быть бездельником, старающимся поддерживать хоть какую-то форму. Да, если восстановят, родители будут против, но Игоря от такой жизни уже тошнит. Какое-то движение по инерции. Да, эгоистично, но по-другому уже невозможно. Прошлое должно остаться позади, надо жить настоящим и будущим. Не таким будущим, когда из будущего только необходимость забрать продукты из магазина и лекарства из аптеки.
Заявление принято, ему присвоен входящий номер – предварительный ответ будет в течении пяти рабочих дней. Вот теперь хоть появилось будущее – эти пять рабочих дней. С лекарствами и пьянеешь сильнее, и спать хочется быстрее. Игорь прислонился к стойке для крыши и начал засыпать – накрапываение дождя успокаивает, подгоняет засыпание и может быть даже дарит надежду, что невозможное станет возможным.
Глава 3 - Службишка не служба
5 дней спустя
Военные предпочитают точность. В почте дата – получено 08:37 13.01.30, а в письме длиннее: «Майору сил специального назначения в отставке Луценко И.А.
13 января 2330 года с 13 ч до 13 ч 30 минут, Вам необходимо прибыть в военную комендатуру по адресу г. Соколово, ул. А. Брошер, д. 37, года для получения предварительного ответа по вашему заявлению № 18157-ЗВ от 9 января 2330 года»
Игорь ощутил открывшееся второе дыхание в тот понедельник, чуть ли не ощущение, что заново родился. Предварительный ответ, это предоставление возможных вариантов - уж точно не отказ.
Улица в транспортном районе новая, у Луценко даже появились мысли в честь кого её могли назвать. В районе шумно круглые сутки, военные конечно же звукоизолировались, чтобы им ничто не мешало. Здание совсем новое, кажется – вот-вот построено. На входе сразу стало понятно, почему у комендатуры нет номера – даже на проходной старшина и два прапорщика спецназа. Особенная комендатура – она есть, но не для всех.
Игорь приехал вообще в полдень, прождал весь обеденный перерыв. На приём надел чёрную форму спецназа и все награды – сегодня прошлое обещало напрямую перейти в настоящее и будущее. Обеденный перерыв заканчивается минуту в минуту – ровно в час дня пригласили войти. В кабинете полковник спецназа, судя по говорю – южанин. Кубань, Ростовская губерния, Юзовская или Луганская области Украины.
Пока полковник смотрит личное дело Луценко, можно вспомнить и ещё кое-что – Часть Ростовской губернии и юго-восточные области Украины назывались Донбассом. Больше не называются – уголь то перестали добывать в конце 21 века.
Сейчас это всё маленький рай. Курорты Азовского моря, Ростовские вина, Украинский коньяк. Музыкальный и кинофестиваль «Азовщина» в Мариуполе. Идиллию портят разве что Новочеркасский и Луганский локомотивные заводы, но больше ничего не портит. Замечательная земля, где растут лиственные леса и виноград. Полковнику есть на что опереться. Как древний Ярославль у Игоря, так и вот эта зелень – точки опоры. У каждого такие должны быть. То, что вспоминаешь, когда уже всё, или просто плохо.
- Майор, ваше заявление изучено, нам есть что вам предложить. Давайте так – читали в детстве «Конёк горбунок»?
- Господин полковник, читала мать, деталей не помню.
- Ничего. Сказка в стихах, написанная Российским поэтом Ершовым в 19-м веке.
Значит украинец, россиянин не стал бы говорить: «Российским поэтом».
- В сказке есть предложение «Это не служба, а службишка; служба будет впереди». Сопли по стене размазывать долго и вредно, перейдем к делу. Есть работа, которая будет оплачиваться и восприниматься как служба.
- Такая бывает?
- Она есть. Планета Хумай – внутренние имперские территории – не периферия. Я ж почему сразу сказал – работа, а не служба. Планета взята армией при поддержке флота в марте 23-го. Гарнизон перед сдачей уничтожил шахты с редкими металлами. Тут в чём вопрос – ты майор специализировался на связи, умел летать. Пока есть задачка – восстановить связь по планете, чтобы там не торчал крейсер как ретранслятор. Ты долетел, сделал – сигнал пришёл дальше. Долетел дальше – сделал то, что дальше. Нам нужна связь с местами, где имперцы подорвали шахты. Ракнайцы под всю работу есть. На планете нет полиции, она просто не нужна, азадийцы формируют службу безопасности, которая делает вообще всё. Только что старушек через трассу не переводят. Ещё особенности Империи - у них даже почта была частью армии. Работы много, на месте тебе всё объяснят.
Полковник откинулся на спинку кресла – знак, что можно спросить недосказанное.
- Можно подробнее про планету?
- Легко! Хумай – каталожное название, не имперское и не свежевысосанное из пальца. Имперского нет, взяли давнее, когда увидели точку на каком-то там телескопе.
Планета холодная, но не прямо очень – чуть теплее Антарктиды. От звёздочки она далеко, знаешь ли, и звёздочка уже того, на последнем издыхании. Не боись, нам пока она издохнет времени хватит. Ещё. Вот здесь у нас нет времен года, ну ось не наклонена, а там ещё знаешь ли и дня с ночью нет. Вот она вокруг звезды крутится и всё время только одной стороной к ней повёрнута. Как луна к Земле, так и она к звезде. Не боись – тебе работать только там, где день. Вот будет у тебя день всё время – жалко что ли?! На темной стороне не работать - там куда холоднее Антарктиды.
Полковник опять на откинулся на спинку – начал ещё и плечи разминать.
- Надолго туда можно устроиться? Мне всё же интересно – почему это считается службой.
- Надолго? Вот этого я тебе не скажу. Работы много, скорее всего не тебя попросят, а тебе всё надоест. У тебя выслуга идти будет, может и звание прихватишь очередное. Почему служба говоришь? Это считается военной зоной – туда нельзя просто так сесть и попасть обычным рейсом. Условия знаешь ли, комфортные только по ракнайским меркам, а мерки у них скромные. Нет возможности трудовое законодательство соблюдать. Работать надо, а с трудовым кодексом туго. Некому всю бюрократию разводить. Понял?
- Так точно.
- Теперь майор я скажу. Тебя выбрали потому, что платят там мало, а насильно мил не будешь – это контракт с возможностью продления и без возможности перевода. То, что ты у нас проблемный – я знаю. Положено мне по должности всё знать. Доктора там тебе обещали, твой доктор уже всё сбросила и вся дрянь твоя там тебе будет. Но к доктору тебе придётся прогуляться ещё раз – работа среди ракнайцев дело такое, знаешь ли специфическое. Мне не нужно чтобы ты там стал мстить кому попало…
- Да я…
- Майор, пока говорю я! Да, ты не дурачок, иначе чёрную форму бы не носил. Знаешь – есть среди них те, что и про войны их никогда не слышали, думали, что их мир — вот только что их планеткой ограничивается, никаких войн нигде нет, и про императора никогда слыхом не слыхивали. Только случаи мести кому попало уже были, и не один десяток раз. Вот я в тебя верю, но мне нужно официальное заключение – ты ничего такого не отмочишь. Без документа ты какашка – слышал? Мне нужен документ после того как твой котелок начал нормально варить. Всё, пообщались – теперь иди к ней и общайся. В пол четвёртого тебя ждут.
* * *
Вагон в метро идёт тихо, но не очень быстро, и ехать целый час. Та война была с Империей. Не первая война для самой империи, но вмешательство людей сделало её, войну последней. В разговорах говорили просто Империя, более официально она называлась Империя Ракнай – по имени правящей династии. Всё население империи называли имперцы или ракнайцы.
Полковник правильно сказал – в отличие от анагалийцев Империя занималась селекцией очень активно и ракнайцы много и разных. Есть вроде умные – учёные, генералы, адмиралы, придворные. Есть офицеры, они думают только о том, что им положено, ни о чём больше. Есть солдаты – тупые до невозможности, да ещё начинённые имплантированными модулями чтобы воевалось им лучше. И есть самые простецкие работяги, тоже не блещущие мозгами. Много их есть – даже у самого языка больше десяти диалектов как раз для разных ракнайцев. Луценко видел разных, и зашуганных работяг в том числе. Не помнит, просто знает, что видел. У него никогда на таких рука не поднимется, но раз нужен документ, значит будет документ.
Маршрут чуть подольше, но с одной пересадкой – с 4-й линии на 18-ю на «Технологической». Переходить никуда не надо – выйти из состава с зелёной полосой и дождаться другого – с оранжевой. Все стрелки не видны и не надо как в первом московском метрополитене переходить с одной станции на другую.
Пока составы метро полупустые – час пик начнётся часов в пять и закончится около восьми вечера. Азадийцы это другое дело. Там селекцией никто в государственных масштабах не занимался, но и государства у них настоящего толком никогда не было. После войны дали автономию, в 26-м забрали после большого кровопролития, но уже потихоньку начали возвращать и обещали вернуть полностью. Это азадийцы сказали, что время и опыт не всегда означает качество и тоже сказали со знанием того, что сказали. Это настолько непостижимо древняя и долгоживущая раса, что их можно и послушать. Такие временные сроки в голове у Игоря в голове не укладывались - не представляет он себе как можно жить по полторы тысячи лет, хорошо помнить всё за эти полторы тысячи лет. Как он с ними познакомился, у него вообще много что в голове не уложилось. Потом уложилось и побольше чем у других. Азадийцы дали Луценко высокую награду и даже при их послевоенной нищете у него много льгот. Полёт к ним в эконом-классе бесплатно, в бизнес-классе – за пол цены эконома. Игорь не наглеет – летает к ним раз в год, чтобы сменить обстановку. Там есть что посмотреть, услышать и узнать. Почти всё, что человек может знать об этой расе он знает. Даже думает – съездить ещё раз, пока комиссия будет выносить своё решение. Нужно спросить – как сами азадийцы будут уживаться с ракнайцами и что меняется в их поведении, когда их, азадийцев немного и они оторваны от своих. Не посмотреть в основном а именно психологию их пощупать с той стороны с которой не щупал никогда.
«Морская-Медицинская» - не глубокая станция, на выход ведут лестницы и всего один эскалатор включающийся по требованию, когда у травмированного пару недель срастаются кости.
В этой части района у всех улиц медицинские названия – здание куда надо попасть Игорю стоит на улице Йозефа Байера. Наверное, был такой умный человек, что-нибудь открыл или научил людей лечится от какой-то болезни. Луценко ходит быстро, можно в холле посидеть в конце концов – не опоздать главное.
На сидевших в холле Игорь вообще не обратил внимание – он уже весь в других местах. Там, где он задаст вопросы и на новом месте работы-которая-служба.
* * *
Перед снятием информации для комиссии простой осмотр – Игорь опять на кресле и Хизер видит все его приключения.
- Игорь Анатольевич, восьмого января на прошлой неделе, вечером после приёма у вас сработал триггер. Уточните, пожалуйста.
- Я съездил к Анагалийцам, увидел костёр, и огонь в стекле….
- Больше не нужно, спасибо. Вы купировали приступ алкоголем.
- Да, таблеток у меня с собой не было, что я мог сделать?
- Согласна. Вы подали заявление в состоянии алкогольного опьянения, затем чувствовали себя лучше, ожидая ответа. Такого настроения, какое у вас сейчас я вообще почти никогда не видела. Теперь нужно получить результаты для комиссии – я введу вас в медикаментозный сон, мыслительная активность должна отсутствовать.
Игорь уже знает слово «триггер» - событие, может быть и не совсем похожее на пережитое, но резко ухудшает состояние. Хизер молодец – понимающая. Другая бы взвилась: «какой к чёрту алкоголь?!». Поэтому она мастер, а не мозгоправ – понимание и есть часть мастерства.
Час пролетел незаметно, тем более без снов. Во рту суховато и в глазах двоится немного.
- Игорь Анатольевич, сейчас я возьму у вас биоподпись – вы соглашаетесь на заочное освидетельствование. Всё будет смотреть комиссия, тем более в вашем случае, но на подсознательном уровне я вижу у вас жалость к ракнайской расе – вы понимаете, что их использовали как расходный материал. Отрицательное решение невозможно, но потребуется время. Сначала посмотрят другие специалисты по одному, затем они обсудят увиденное и вынесут комиссионное решение. Не ожидайте что это произойдёт через три дня или даже за неделю - вам придётся подождать.
- Сколько у меня есть времени?
- Не ожидала такой вопрос. Точнее сказать, такую реакцию. Полагаю, 15-20 рабочих дней. Я сообщу вам результат, у вас есть планы?
- Если честно – есть. Тут ведь как, ракнайцы…к сожалению, у вас ничего деревянного нет в кабинете, надеюсь вы меня поняли. Там кроме ракнайцев будут азадийцы, очень мало. Там вообще мало народа – тысяч пять ракнайцев и двенадцать азадийцев. Азадийцы в непривычных для них условиях, рядом с ракнайцами, и их просто мало. Всё, что они говорят, точнее говорят они о себе много, запоминать надо…Заговорился – я о них знаю много, но с такой стороны – не знаю. Я думаю – не слетать ли мне к ним и спросить, какие возможны проблемы.
- Я одобряю вашу мысль. Подождите немного, мне нужно изменить ваше лечение.
- Доктор, ещё хочу задать вопрос – к кому мне обратиться с подобным вопросом? Среди азадийцев нет глупых. Может просто найти кого постарше и помудрее?
- Игорь Анатольевич, среди них есть специалисты такого-же профиля, как и я. Мне кажется, лучше попросите встречу с профессиональным психологом. Вы ведь знаете – у них всё было затронуто войной, все психологи не только о ней знают, но и имели собственные негативные переживания. Это не как я, не имеющая не малейшего представления о том, что творится в самом горниле печи. Лучше специалист. Проведите хорошо время, морально приготовьтесь, что вы начнёте работать, как и мечтали. Как же говорят: «Совместить полезное с приятным»?
* * *
Луценко в чувствах чуть ли не выбежал на берег океана. Если нужен специалист – он полетит на Нассам – планету где появилась азадийская раса. Даже знает куда поедет. Можно не откладывать – дождаться пока не сядет местная звезда, потом собрать вещи, и пешочком прогуляться до космпопорта. Не в куртке – на Нассаме тоже вечное лето, только там ещё жарче и влажнее. И времени тоже не терять – прямо сейчас заказать и оплатить все билеты. До Васильево эконом – новогодние скидки закончились. До Нассама – бизнес класс, так он хоть что-то заплатит. Азадийцы живут бедно и космопорт всего один. Потом все разъезжаются скоростными судами на воздушной подушке.
Нассам не Земля – почти вся планета — это океан, живут на островах. Есть такой остров, где будут лучшие специалисты. На том острове институты и университеты где учат, грубо говоря, не считать, а думать и говорить. На том же острове и награждали серьезной наградой.
Азадийская наградная система новая и простая. До их войны, которая началась двести лет назад, как и до Петра I награждали только деньгами да землями – традицию награждать орденами переняли от людей. Сначала была всего одна награда – «Орден за заслуги перед Новой Республикой», потом добавили «Орден за выдающиеся заслуги перед Новой Республикой».
Получилось так, что между этими орденами огромная разница, и два года назад провели реформу. Младший орден теперь называется «Звезда Океана», средний, которого не было – «Звезда Пучины», а старший назвали «Звезда Чистоты». Система проста не только наличием всего трех орденов. Во-первых, они не специализированные – нет деления на награды для армии, флота, заслуг на гражданке. Во-вторых, делают немного необычно. Допустим сначала человек получает «Звезду Океана», потом ещё одну, а вместо третьей ему дают «Звезду пучины» - три «Звезды Океана» равны одной «Звезде Пучины». Три «Звезды Пучины» - одной «Звезде Чистоты». После войны Игорю «поменяли» три из четырех «Орденов за заслуги перед новой республики» на одну «Звезду Пучины». «Звезда Чистоты» - настолько выдающаяся награда, что никаких правил нет, чему равны три таких. Луценко слышал слухи – только одному дали две таких звезды, поэтому пока можно и не задумываться. Азадийцы своеобразны, и много статистики не ведётся вообще – специально никто не считал сколько награждены и каким орденами. Можно выявить по базам данных косвенно, посмотреть у кого какие льготы и что-то понять. И всё равно получится не точно – у Игоря, говоря современным языком, «Звезда Пучины» и «Звезда Океана», но его уровень льгот соответствует получению «Звезде Пучины» - по базам не поймёшь, что у него ещё и орден помладше.
Азадийцы мыслят по-другому, у них другая психология. Тем не менее Луценко всё объяснили – людей, пытающихся понять уважают. Если пытаются понять почему именно так – уважают ещё сильнее. Игорь пытался понять – его и уважают сильнее, и он даже сам немного перенял из азадийской психологии. Решил, что она довольно универсальна, и может частично использоваться человеком. В чём-то также, как и азадийцы переняли традицию награждения орденами у людей.
За мыслями о том, что азадийские ордена красивы настолько, что достойны занять место в музее солнце село – надо ехать домой. Стоя в вагоне метро Игорь написал письмо туда, где будут лучшие специалисты. Вкратце набросал суть проблемы и отправил. С бюрократией у азадийцев не очень – входящий номер обращения может где-то есть, но его не выпячивают на каждом шагу.
Если лететь в очередное вечное лето – багажа можно брать поменьше. Сразу одеть легкую рубашку, небольшую шляпу, лёгкую обувь и брюки. Всё помогает коже дышать. А еще не забыть одну вещицу – треугольник который можно прямо сейчас прикрепить на рубашку. У азадийцев нет орденских планок и они пользуются фигурками из платины. Треугольник платиновый, но поверхность платины изменена по азадийским технологиям, и она выглядит не серебристой, а темно фиолетовой. В центре исключение – необработанная двенадцатиконечная звезда обычного цвета платины. Азадийцы используют не десятичную, а двенадцатиричную систему, поэтому они любят дюжину, чтобы всё было ей кратно. Треугольник как раз и есть орденская планка к «Звезде Пучины». Вроде он не нужен, но иногда помогает. Луценко в армии с гимназической скамьи, поэтому в разговоре с азадийским профессором он может выглядеть глуповато. За годы, проведённые на принудительном лечении Игорь многое прочитал, стал знать больше, но это всё равно не сравнится с высшим образованием. В данной ситуации треугольник может помочь – Луценко берёт его не выделываться, а для пользы дела.
Перед отъездом квартиру надо заблокировать, написать письмо участковому с отложенной до утра отправкой. Сесть на дорожку – вспомнить ещё раз, ничего не забыл? Нет, список составлен на планшете, всё уже дважды проверено.
Ночью прохладнее обычного, опять холодный ветер с моря. Ничего, Луценко пройдет мимо клоповников своего района, «выйдет на крейсерский режим» и согреется. В этот раз получилось даже быстрее, чем когда возвращался с Земли шесть дней назад – воспоминания могут убрать, а подготовка спецназа остаётся. Спецназовец обязан пройти 60 километров в полном обмундировании – в доспехе, с автоматом, двумя пистолетами и боеприпасами. И всё это только с одним привалом – в спецназе хлюпикам не место.
Рейс на Васильево ночной и неудобный. За шесть часов нормально не поспишь, да и мыслей так много что совсем не спалось. По прибытию надо двигать наверх – космоплан на Нассам улетает через полтора часа. Приятная часть поездки начнётся прямо там, на стойках регистрации. В прошлом феврале на стойки регистрации вернули азадиек – уже хорошо. А дальше будет только лучше – даже кроме разговоров о психологии он летит на «Землю» другой цивилизации.
Глава 4 - Приятное с полезным
- Господин Луценко, желаете выбрать место?
- Любое у окна, совершенно случайное.
Два века в России был табель о рангах. Чины и соответствующие им обращения. У азадийцев табель немного гибкий – можно выбирать в пределах доступного. Обычный человек, может решить для себя и к нему будут обращаться так как принято в его народе. Луценко – из России, может выбрать «уважаемый» или «господин». Если бы приехал его дядя – «шановний» или более чопорный «пан». Так же и с остальными. Но Игорь не обычный человек, поэтому он может выбрать для себя и «почтенный» и «высокопочтенный». Последние два варианта кому нравятся, кому мозолят уши, а кому просто напоминают - «высокопочтенность» она даже за самые прекрасные глаза не положена.
За стойкой регистрации азадийка. У них нет слов «девушка», «женщина», «бабушка». Только «сестра». Все совершеннолетние – «сёстры» и «братья», это узнаётся в первые часы общения, но только если эти первые несколько часов не были яростным боем, когда не до любезностей. «Сестра» или «брат» может быть «младшей или «старшей», но, если говорят не о своих личных сёстрах – значит о более опытных и уважаемых или наоборот – постигающих мудрость жизни и что-то профессиональное. Всё опять же переведут на любой язык, но есть вещи, которые не переводятся и даже такие, которые вслух не называют.
За азадийцев всё скажет Нассам – место которые их, так и хочется сказать, выковало, и сделало такими, какие они есть. Всё это в энциклопедиях, новостях и интервью в конце концов. Игорь знает больше чем пишут в энциклопедиях – вот этой под четыреста лет, она очень эмоциональна и искренне рада видеть «высокопочтенного» - заслуги которого признаны «Звездой пучины».
- 2Г, можете проходить. Приятного путешествия!
И «приятного путешествия» здесь не дежурная фраза. В базе данных все видно – не только степень почтенности, но и отсутствия проблем с законом. И на Нассаме тоже, притом, что там законы самые строгие – разница в допустимом такая же как в обычном лесу и заповеднике с редкой и исчезающей флорой и фауной.
Люди используют для дорогого оформления интерьера шпон, натуральное дерево, кожу или драгоценные металлы в качестве особого шика – обычный металл постараются сделать незаметным. Азадийцы кудесники по обработке металла – самые лучшие интерьеры металлические. В качестве особого шика они могут использовать необработанную платину – нравится им этот матовый блеск. Здесь в космоплане тоже всё металлическое, цвет почти всех оттенков синего, голубого, фиолетового. Океанская пучина выковала их не в последнюю очередь поэтому её, пучину, не забывают. «Брат» или «сестра» в расцвете сил могут нырнуть почти на полтора километра за чем-то особо съедобным.
Бизнес-класс в азадийском космоплане достаточно пустой – к людям они путешествуют довольно мало, если надо – слетают и экономом. В первом ряду справа села одна «сестра», где-то так между 1250 и 1300 годами. На ней элегантный костюм, по возможности старающийся скрыть вес около ста килограмм при росте чуть больше двух метров. Наверное, дама из их правительства, после непростых переговоров в кабмине или госсовете. Разложила всё, что они пытаются сделать после кровопролития осени 26-го, так называемой «недели длинных ножей» и рассчитывает на небольшой покой за десятичасовой перелёт. Она подремлет, отойдёт и будет думать, как представить всё, что смогла добиться у людей своим.
У Игоря не такие глобальные проблемы – ему уже ответили, что его с уважением примут и расскажут всё, что смогут. Примут, если по-Земному, через 74 часа, по местному времени он не смотрел. Ночью не примут, а что будет в месте где находится космопорт и куда ему двигать потом – не смотрел. Что-то да будет. Все билеты заказаны, номер в гостинице забронирован. Как там питаться Луценко прекрасно знает. Знает, что подают, и то, что с приличной долей вероятности его накормят бесплатно, и будут кормить так всё время, пока он будет на планете. В ресторан в одиночку он не пойдет, но даже если и пошел бы – больше одной шестой части заплатить бы не позволили.
- Не желаете позавтракать?
- Можно и позавтракать. Только мне всё, как и вашим.
- Как скажете! Мое почтение!
Азадийцы не обижаются на «вашим», «мои люди» и прочим вроде бы оскорбительным вещам. Должно быть желание обидеть, а Луценко сказал «вашим» чтобы избежать уж совсем полного варианта: «также как вы подаёте вашим братьям и сёстрам». К отдельным словам не цепляются, и это удобно.
«Моё почтение» - можно сказать продолжение табели о рангах. Можно уважать лично, можно уважать награды от имени общества – здесь конечно же второй вариант. У азадийцев многие вещи вроде бы как с ног на голову – здесь не стюардессы, а стюарды, совсем молодые парни по их меркам зарабатывают непростой работой на то же высшее образование. Бюджет не может позволить себе образование за государственный счёт. Платят родители, но родителей могло и не остаться. Не то что они разбежались – не пережили пребывание в горниле печи, как сказала Хизер.
«Всё, как и вашим» - две красивые тарелки, естественно с содержимым. В одной – деликатесные водоросли, в другой – ещё живой моллюск размером в три кулака. Он плавает в чём-то похожем на маринад, ещё и не позволяющий ему развить былую прыть. Растяпы едят моллюска живьём, знающие – берут особый ножик и бьют ему точно в мозг. Маринад ещё и консервант – можно разговаривать хоть весь полёт, а моллюска съесть в самом конце.
- Позволите присоединиться?
- Конечно!
Вот та дама решила подсесть к человеку, знающему такие тонкости, которые можно найти разве что в сетевых журналах.
- О чём думаете?
- Жду наш нимбу-пан. В горле пересохло, если честно.
- Знаете про нимбу-пан?
- Да, про маридну тоже.
Дама - совсем не девушка, но и в её голосе проскочило неподдельное удивление. Человек знает не только про типичный для Нассама освежающий газированный напиток, но и про другой напиток – появившийся в более холодных местах и относительно недавно. Относительно недавно это лет сорок пять тысяч назад.
Азадицы часто спрашивают «о чем думаете». Человек может куда более умело скрыть эмоции в голосе, а от знающего человека азадийцам их скрыть почти невозможно. Вот про это в энциклопедиях вообще не пишут и дневниках тоже – нужен личный опыт, достаточно длительный.
- Думаю о работе. Мне работать среди ваших братьев и сестёр в необычных условиях. Перед началом работы решил еще раз слетать на Нассам, там написал в академию психологии, меня должны проконсультировать. Имперская планета – несколько тысяч ракнайцев и служба безопасности.
- Я владею психологией переговоров, могу постараться вам помочь. Вам несут то, что вы хотели получить.
Молодой стюард услышал в другом конце салона космоплана то, что человек хочет попить до еды, а не позже. Стакан большой, желтоватый напиток пьётся приятно и не спеша.
- Да, знаете мне не помешает любая точка зрения.
- Не будете против, если я закрою глаза? Уберу зрительное раздражение.
- Конечно.
Дама в момент сметала и моллюска, и водоросли. Могла бы и растянуть удовольствие, но тут не обычный собеседник. С наградой, старающийся быть тактичным, понимающий куда как больше остальных – можно и постараться. Ей тоже принесли стакан, и она начала вспоминать основы психологии, возможно что-то ещё.
- Первое что вам должно быть известно – службы безопасности на бывшую территорию Империи набирают из бойцов специального назначения. Как правило, переживших значительные потрясения, и не способных продолжать службу в силах специального назначения. Наши братья и сёстры не испытывают неудобств в стеснённых условиях, но только если смогут создать для себя достаточно комфортную среду. Не с бытовой точки зрения. Насколько я знаю, очень часто при таких условиях формируются пары. Мы стараемся помогать им – доставляем привычную пищу хотя бы в свежемороженом виде. Они получают отпуска, и не оторваны от нашей общности
* * *
Дальше мучить распросами азадийскую даму было просто неприлично – у нее были все признаки переутомления. Игорь постарался завершить разговор побыстрее и дать ей отдохнуть. Она действительно устала – уснула, а не стала дремать. Разница между уснуть и дремать достаточно очевидна. Поглядывая на её лицо Луценко и сам наконец съел свой завтрак, тоже уснул. Как проснулся – уже обед. Другие водоросли, вместо больших моллюсков другие, поменьше – почти жемчужина азадийской кухни. Дело не в готовке, а во вкусе и эффекте. Головоноги не только насыщают.
Дама не сказала ничего кроме прощания. Но и в самом прощании, в голосе было очень много – человеку столько не передать. Как бы между строк она сказала – Игорь понял, что она устала и она оценила его желание дать ей отдых. Интонацией голоса азадийцы иногда говорят куда больше чем непосредственно словами.
Космопорт Нассама в океане – на островах просто нет столько места. Игорь так и не понял всех тонкостей его работы. Весь текст на азадийском – это буквы «О» с апострофами по всем четырем сторонам, как снаружи, так и внутри. Опять металл, но без острых форм, это уже видено. Надо брать сумку и идти на посадку к «своему» острову.
Судно на Шакшиш Двип будет через полтора Нассамских часа. Стоит вспомнить, что азадийские космопланы садятся сразу на поверхность планеты, без промежуточных станций на стационарных орбитах, как Скай-Сити, Васильево и десятки других. Они в космосе пятьдесят тысяч лет – и не такому научились. Научились садиться и взлетать без такого дикого нагрева корпуса, когда кажется, что космоплан превратился в астероид. Нассамский час – 53 минуты и 45 секунд, а часов в сутках сорок восемь. Самолётов на планете нет, только скоростные суда – тут не получится как на Земле – сесть в Москве и выйти во Владивостоке через три часа. Для Луценко проезд опять же бесплатный – чтобы хоть что-то перепало и так не богатым азадийцам он заказал питание на борту.
Такие суда уже потрёпаны немного, к тому же они возят не только до космопорта, но и просто между островами. Конечно есть подешевле и подороже, но получается так, что по самой планете ехать больше чем до неё самой за несколько сотен световых лет.
Под такое дело можно поставить послушать все четыре оперы из цикла «Кольцо Нибелунгов». Раньше это было «слишком драматично», теперь не запрещено. Либретто переведено на русский – можно послушать музыку и проследить за сюжетом, пока судно едет от одного острова к другому. Сейчас Луценко спокойно слушает даже "Полёт Валькирий", да и всю «Гибель богов», когда остаётся чуть меньше трети пути.
Понимание чужих проблем сближает. После двенадцати часов в пути он вышел, стараясь не показывать виду, что его покачивает, а владелец гостиницы прислал сына, который незаметно взял под руки и проводил почти за полтора километра.
- Игорь Анатольевич! Желаете отдохнуть?
- Не только, господин Раджив. Дела. В кои то веки у меня появились дела.
* * *
Встречу назначили в парке академии, которое готовила изучающих всё живое и что с ним делать. У азадийцев всё связано – биология, зоология, медицина, фармацевтика. Всё так или иначе связано с чем-то базовым, поэтому это очень большая академия, которая сначала учит этой базе, а уж потом студенты решают, что именно им ближе.
Парк большой – тут собрали всё что растёт на Нассаме и со всех планет куда азадийцы дотянулись. И Земные растения тут тоже растут. До Земли азадийцы не дотянулись, поэтому направили официальный запрос в Петербург: «Не будете ли так любезны? И.т.д.». Питеру то всё равно – ну будут расти сосны, берёзы, папоротники, ели и дубы где-то там – почему бы и не разрешить. Поэтому табличка, что всё разрешено, поэтому и посажено. Луценко так, поглядывал на папоротники и подумал, что при таком климате можно написать в ту же Канберру – здесь и древовидные папоротники будут расти и будет юрский период в миниатюре. Написал отзыв пока сидел, а на него уже ответили – отзыв будет внимательно изучен. Пусть изучают. Игорь вспомнил почём в Ярославле продавали молодые древовидные папоротники, и сколько было проблем с их содержанием.
Пока он смотрел на родные растения подошла профессор или может быть даже академик по психологии. Естественно, раз она психолог – не просто так назначила встречу рядом с близким и знакомым. Сначала Луценко поделился тем, что ему сказали в космоплане. Академик или профессор со всем согласилась, но у неё было, что добавить.
- Игорь Анатольевич, вам знакомы физические способности наших братьев и сестёр?
- Более чем. На себе предпочёл бы не испытывать.
- Конечно. Вы должны знать – наши братья и сёстры уже применяли физическую силу против людей и после окончания войны. Разум некоторых слишком серьёзно пострадал, и произошли трагедии. Два случая закончились смертельным исходом. Здесь тоже есть то, что вы бы назвали «Лечебно-исправительным учреждением специализированного типа с интенсивным наблюдением».
- Даже так? Я всегда думал, что ваших…братьев и сестёр не сносит из за воспоминаний.
- Вы правы и неправы одновременно. Вопрос в сочетании военных психологических травм и прочих факторов. В 2328-м году мы провели заочное тестирование всех занятых в службах безопасности. Мы не можем ручаться за методику, но работаем над новой. Вы ведь тоже из сил специального назначения?
- Да, майор в отставке, ожидаю приказа о восстановлении.
- Как вы попали в силы специального назначения?
- Могу ошибаться – по-моему в 12-м после эвакуации с Палины. До этого был в штурмовом батальоне, насколько я помню.
- Не хочу вас обидеть – возраст наших братьев и сестёр может сыграть злую шутку, с учётом того, как именно прошло их прошлое. Вы меня понимаете?
- Вроде понимаю. Партизаны, изощренные пытки этих…нелюдей
Луценко затрясло от переживаний, но ему помогли. Помогают просто – кладут руку на плечо. Очень универсальная помощь.
- Игорь Анатольевич, некоторые принадлежащие к нашей расе, недостойные познать жизнь, мучали наших братьев и сестёр. Кого-то кидало от…одних нелюдей к другим.
- Ясно. Ну вроде как ясно. Госпожа, не подскажете где у вас можно выпить, чтобы переварить? Вот то что вы сказали. На Земле тоже было такое, но не десятки и сотни лет подряд.
- Я понимаю, просто пройдемте со мной.
Дом не запомнился, запомнился разговор. Мать Луценко – преподаватель истории просто в другой гимназии – не могут родители учить своих детей при других детях. Она рассказывала, как одни люди в России мучили других людей, а те, которых мучили, потом шли Россию защищать. Крепостные, которых секли помещики, гнали Наполеона прочь в 1812-м. Раздавленные в застенках большого террора гнали нацистов в 1940-х. Офицеры, севшие в конце 2020-х, освобожденные 2030-м сложившие голову за Россию между Читой и Улан-Удэ. Но они сохраняли разум, отличали мучителей от страны, не ставили знак равенства.
Азадийцы при всех своих красивостях не имели страны, зато имели сотни, по сравнению с которыми Салтычиха была невинным агнцем. Салтычиху сгноили в монастырской келье, Ежова, Берию и всех взбесившихся идеологов 2020-х – расстреляли. Азадийцские Салтычихи пьют кровь до сих пор. Это надо осмыслить в тепле, с понимающим рядом. Не могут славяне терпеть такую несправедливость, ну так устроены они, и Игоря очень хорошо поняли.
* * *
Три недели спустя.
Азадийцы не женятся. Всё сложнее и проще одновременно. Это не суть важно, интереснее то как питаться самому без второй половинки. Просто на самом деле. Пока в городе ясно, нужно найти такую столовую под открытым небом, обычно на перекрестке. Там всё заказывается и поедается на месте. Ну разница, что столики не на двух или четырёх, а на троих. Это не ресторан – за столик со своим заказом можно сесть и одному. Здесь не Земля и у гостиниц нет своих ресторанов.
- Высокопочтенный, что желаете?
- Можно полдюжины сенарских головоногов, маленькую тарелочку оранжевых водорослей и пару бокалов нимбу-пан. Охладиться немного.
- Всё будет подано к удобному Вам месту!
Перекрёсток находится в нижней части острова, садится Светило, и водоросли в поверхностной части воды окрашивают воду даже не в жёлтый, а в нежный золотой цвет. Всё уже есть – на каменном столике за полминуты появляется лимонад, едва кислые водоросли и шесть моллюсков, почти не способных к движению. Моллюски стимулируют мозговое кровообращение, немного улучшают настроение и сон, но не раньше, чем съевший ляжет спать. До Луценко через десяток ретрансляторов прорвалось письмо:
«Уважаемый Игорь Анатольевич!
Сегодня, 5 февраля комиссия приняла положительное решение о возможности вашей работы вместе с бывшими подданными Империи Ракнай, без вреда для последних.
С уважением, психотерапевт департамента психологической реабилитации г. Соколово Х. Уолш!»
Головоноги улучшили настроение ещё немного, и Игорь начал заниматься делом – заказом обратной цепочки билетов. До космопорта, потом до Васильево и Соколово. Расплатился за гостиницу и сделал ещё кое-что. Выяснил по Сети стоимость всего заказа именно в этой столовой и сделал принудительный перевод. Отдал посуду, когда хозяин пытался разобраться с банковским приложением, говоря точнее, старался понять происхождение поступивших на его счёт средств.
- Всё было очень вкусно – большое спасибо. Деньги от меня.
- Высокопочтенный, но зачем?!
- Прошлое кончилось и началось настоящее. Знаете, вот прямо сейчас и началось.
Глава 5 - Прощание славян
- Игорь Анатольевич, что вы можете сказать про Санкт-Петербург?
- Одну минуту, с мыслями немного соберусь.
- Как скажете.
Бизнес класс c Нассама на Васильево опять полупустой. И опять Луценко не один – на этот раз с профессором или может быть даже академиком из Академии горнодобычи. Неважно, может быть из института или университета – все высшие учебные заведения называются одним словом. Попрестижнее – конечно же академии, но на Нассаме нет горнодобычи – эта, по-азадийски лейа, находится на другой планете. И возраст у «сестры» приблизительно тот же – может быть под 1300. «Братьев», как и после любой войны осталось мало, оружие в руки брали и "сёстры", но в рамках приличия. Иногда было и не до рамок.
Петербург наладил с азадийцами довольно прямой контакт – в распоряжении России около четверти Венеры, не меньше сорока спутников у Юпитера, Сатурна, Урана, Нептуна, поэтому они очень внимательно послушают доклад о том, как учились добывать полезные ископаемые тогда, когда предки людей боялись даже трогать метеоритное железо. Чтобы ублажить гостью – заказали самые дорогие билеты. У Луценко очень похожая задача с профессором – ей утрамбовать лекцию так, чтобы слушатели не свалились от усталости, или договорится, что её будут слушать несколько дней. У Игоря – постараться изложить факты без стереотипов. Но и стереотипы появляются не просто так.
- Сегодня у нас восьмое февраля – на Земле выходной день. Завтра тоже. Мы стыкуемся с Васильево через два часа, максимум через четыре вы уже будете сидеть в коспомлане до Земли. Не совсем до Земли
- Да, я знаю.
В голосе чувствуется – она ведь и в школе училась, и просто из любопытства на билеты посмотрела.
- Вот. В Петербурге не слишком холодно, но влажно почти круглый год. Лет двести городская управа работает над уменьшением облачности…была одна шутка раньше. Не так активно, как вы на Нассаме, конечно.
- Облачность создаёт проблемы?
- Портит настроение – Петербург был известен непредсказуемой погодой.
То, что делается над Питером и губернией – ничто по сравнению с вмешательствами в климат Нассама. Если бы не делалось ничего – погода бы менялось от «льёт как из ведра» до «льёт стеной», не говоря о штормах. Они, шторма, тоже выковали азадийцев не в последнюю очередь. Сейчас азадийцы уже «выковались» и с удовольствием смотрят на спокойное море при ясном небе.
- Я слышала, Санкт-Петербург находится на берегу океана.
- Вы правы и неправы одновременно. Финский залив имеет отношение к Атлантике, но до самой Атлантики далеко.
- Извините, надо будет уточнить. Скажите, Светило, то есть Солнце не садится в заливе?
- Садится, но лучших мест для наблюдения я вам не подскажу. Может быть лёд, я даже и не знаю, будет немного не то.
- Это будут новые впечатления!
В голосе благодарность за заботу, льда на Нассаме почти нет, во всяком случае там не живут, но вместе с тем и предвкушение их, новых впечатлений. Прожить на одном месте, не побывав где-то ещё для азадийцев почти проклятие.
Теперь уже учёная дама перестала задавать вопросы Игорю. За три недели он побеседовал не только с психологами, но и с врачами. Может и не практиками, но самыми лучшими теоретиками. И не только с врачами Словом, основательно готовился к новой работе. Уже получил приказ о своём восстановлении и набив желудок головоногами с водорослями, потягивая лимонад заполнял своё защищённое сетевое хранилище всеми сведениями, которые хоть теоретически могли бы пригодиться.
Азадийцы это не люди помноженные на сто – у них есть и свои слабости. Что-то не развилось, что-то атрофировалось, как те же жабры на голове. Кроме неважного обоняния они плохо переносят сильный холод. Конечно речь идёт не о том, чтобы раздеть нагишом и выставить на мороз - про морозный ветер, когда температура по ощущениям падает куда ниже температуры на термометре. В общем, это тоже не сильное место. Есть и курьёзные вещи, но они к делу не относятся. Не должны относиться. Скажем, «братья и сёстры» очень хорошо наслышаны про фруктовые уксусы и с удовольствием покупают их не для готовки. Можно сказать, употребляют непосредственно или, как говорят медики, вроде как, перорально.
Луценко почти закончил и решил посмотреть на крупную базу флота. Странно, но флота там стало меньше. База есть, а флота почти и нет.
- Игорь Анатольевич, вам нравится нимбу-пан. Какой ваш любимый напиток?
- Эх, не знаю, можно ли так вообще говорить, но нимбу-амр это сложно описать. Особая вещь.
- Действительно особая!
Конечно особая. Этот лимонад – часть наградного ритуала, его нигде не закажешь, он как и медаль, цены не имеет. Как и всё, что не испорчено у азадийцев преступностью - оригинально и по-своему красиво.
- Для меня было честью встретить испившего нимбу-амр. Моё почтение!
* * *
Начальник комендатуры пригласил Луценко в понедельник, десятого, в полтретьего дня. Посоветовал за воскресенье насмотреться на зелень, ведь нескоро можно будет снова на неё посмотреть. Пригласил к концу рабочего для.
Девятого у него был день рождения, который он справил с семьей, а теперь будут небольшие посиделки на работе. В Ярославле за такие посиделки даже в простом полицейском участке всех бы вышвырнули на улицу и не учли бы выслугу лет, но здесь не Ярославль, не Россия и не Земля. Некоторые говорят: «На Земле - порядок, а в Соколово – жизнь». Здесь другая жизнь, иногда она выглядит как нервно бьющий гейзер. Те, кто в отличие от Луценко не сидят на препаратах, постоянно вспоминают о том, что они выжили, и не менее постоянно факт своего выживания отмечают.
Посмотреть много именно Земной зелени можно на острове. Там и почвы Земные и растения тоже. Правда там зелень не такая, как в парке на Нассаме, которая роднее, а всякая и разная. В климате Соколово может расти почти всё, поэтому почти всё радующее глаз и растёт. Карликовая берёза не сильно радует глаз, но она, как и азадийцы «выкована» суровой северной природой. Но древовидные папоротники тут есть причём не молодые. Городу только будет 25 лет, за это времени они сильно не вырастают. Наверное, напрямую с Австралией договорились и выкопали целиком несколько с их подмандатных территорий.
Вечером Игорь тоже решил поучаствовать немного в этой жизни. Нашёл достаточно дорогой бар «не больше литра в день», поболтал с одной симпатягой, представившейся Еленой. Игорь уже давно не был в таких местах, поэтому ему в порядке особого исключения налили пять кружек, и он отказался от танцев – сказался на опьянение. Сказался на одно, подумал совсем о другом. Вот сейчас он потанцует, а дальше то что? Максимум что-то на ночь, может даже его проводят перед отлётом, или даже оттянут до самого последнего и долетят до Васильево? Ну зачем всё это? Да и если женщина готова на такое, значит она, наверное, просто ярко живёт, а не ищет себе постоянную пару. Не будет переписки, ожидания отпуска. Лучше улыбнуться и сказать, что немного повезло, оно и недалеко от истины на самом деле.
Елена придвинулась достаточно близко, и Игорь ощутил запах дорогой косметики. Потом воспоминания, тоже приятные. То, что с ним делают врачи – не стирают как память в планшете. Вроде это ближе к старческому слабоумию, если его запустить. То, что раньше проскакивало лишь фрагментами раньше теперь вспомнилось куда полнее.
У Игоря была, можно сказать, девушка-азадийка вот прямо там на войне. Действительно была, и это не снилось. Это возможно и об этом пишут, но только так, в частном порядке. Если не считать хоть какой эмоциональной близости, женщина привлекает мужчину лицом и фигурой. Там по-другому. Эмоциональная близость, что-то общее тоже должно быть. А начинается как лёгкий запах, ну как от духов, а потом получается так, что мозг мужчины становится мягким как пластилин и с ним начинают…работать. То, что можно сделать так – никто не знает, можно уж очень много. Это на грани искусства, если вообще не искусство, в котором, как известно, пределов нет. Можно…да, и то тоже можно. И именно так и можно. Женщина должна захотеть - «сестёр» нельзя принудить. И вроде не произошло у них с Игорем ничего такого, ничего не вспомнилось плохого. А вот точнее, деталей уже не вспомнил. Только то, что она была по их меркам молода и эмоций было много, только что через край не били.
Нет, больше ничего не вспомнилось – нужно что-то ещё, какой-то толчок. Как недостающая часть головоломки. Игорь посидел, послушал музыку, пока в голове немного не выветрилось. Потом пошёл домой. Интересно получается – там, среди холодов у него есть шанс найти себе ещё кого-то и надолго, а вдруг вот та его не забыла?! За десять лет не забудут, за двадцать тоже.
У соседнего подъезда участковый собирал объяснения – была драка. Не сильно подрались, но дежурный фельдшер из клиники рядом подошёл. И всё это почти в полночь. Быть женой участкового непросто – иногда такие драки и разнимать приходится, да и самому участковому непросто во всех смыслах.
- Этьен, перепили?
- Нет, Игорь Анатольевич, амурные дела. Не поделили.
- Интересное дело.
- О чём это вы?
- Вспомнил одно. Тоже амурные дела. Символично прямо.
* * *
Двадцать минут третьего, на улице жара. Вещи в каптёрке, полковник пока занят другим.
- Проходи майор. Времени у нас вроде и много, а обсудить, знаешь ли, надо ещё больше. Теперь и надо – тут на тебя такое заключение прислали, что ты и мухи не обидишь. Значит решил на Нассам слетать, чтобы тебе на каждом шагу «моё почтение» говорили?
- Нет, господин полковник. Я не как другие – азадийцев знаю неплохо неплохо, но всегда есть что-то, что не знаешь.
- Он, ты, знаешь ли! Значит готовился?!
- Так точно, в основном готовился.
Полковник опять опустился на спинку кресла, но по-другому – что-то мечтательное во взгляде.
- И что там такое, что я могу не знать?
- Вся служба безопасности набрана из спецназа. Но их списали после чего-то не очень и отправили туда. Вроде спокойнее.
- Первое, что они наши, я, знаешь ли, в курсе. Второе не знал. Что ещё?
- Я-то сам особенно не помню – сказали, что в спецназ азадийцы попадали уже нахватавшись «приятного» достаточно. Настолько «приятного», что, когда вспоминалось или ещё что, дело и до рукоприкладства доходило. Они ведь без всякого оружия сами, как оружие, поэтому получилось два «двухсотых».
- Было дело, знаешь ли. Положено мне по должности такие вещи знать. На твою проблемность скидку, или как мой зам говорит, дисконт надо делать – про всё «приятное» рассказывать не буду. Вообще не буду. Я вот тебе не просто сказал, что это будет работа как служба. Очень много будет от службы. У них «Шмель» и «Цикада», но без вооружения. Вооружение лежит на всякий случай, знаешь ли, но летать будешь без него. Сам знаешь – «Цикаду» ведь как можно использовать? Допустим если самому долететь быстренько надо. А «Шмель» - народу довести немного, но не так быстренько. Вот так и думай, как о транспорте. Ещё готовься, что в тяжелом доспехе нашем ходить будешь. И он тебе не как доспех будет, а как одёжка тёплая. К тяжёлому доспеху попроще нормальное жизнеобеспечение приделать. Оружие тоже есть немного, с собой пистолет только будешь брать, на всякий случай, знаешь ли.
- Всякий случай?
- Майор, там зверьё есть. Немного, но оно есть, и оно ест. Не отстреляешься – и тебя съест. Ракнайцы их и так чем-то долбают и разнообразят свой рацион мясом. Если отстреляешься – берешь с собой, и тебе тоже сготовят. Поделишься немного, знаешь ли, но мясо будет. Без мяса только то, что ракнайцы для себя растят и азадийские харчи мороженые. Если азадийские харчи нравятся – с едой вообще проблем не будет. А зверьё я даже не знаю, как и называется. Много сейчас зверья и растений про которых мы ничего не знаем появилось на разных планетах. Слишком большое наследство от этой поганой империи, знаешь ли.
Вот ещё. Ракнайцев, бабенок их там есть. Но ты, знаешь ли, не злоупотребляй. Азадийцы не посмотрят, что ты свой немного и дальше трибунал за износ. Ордена не отберут, но разжаловать могут, и пенсии своей только ручкой помашешь. Ты не злись, знаешь ли. Природу её не обманешь, поэтому я и говорю – не злоупотребляй. По обоюдному употреблять можно.
Так, сейчас я тебе и накапать могу – мне нужно все транспортные требования тебе провести. На Васильево, до Антума. Антумом назвали столичную планету имперскую, дальше уже нашим ходом поедешь. Слышал я – на их планеты со звёздами мифология Междуречья пошла. Называть то их надо, а шумеры на нас ведь теперь не обидятся? А серьёзные люди у нас бизнес-классом летают, работы мне больше, знаешь ли, так что пропусти рюмку или парочку пока.
Бутылка с семилетним «Суворовским» у полковника прямо в ящичке. Странно. Либо Луценко ошибся насчёт происхождения, либо одно из двух.
Обосновать проезд в бизнес-классе, наверное, сложнее - как только на свет появилось первое транспортное требование Игорь чуть не присвистнул. Скоростной трехчасовой рейс до Васильево. Между Землей и Скай-Сити три класса рейсов, здесь поначалу посчитали это пижонством.
* * *
Уже в начале шестого с транспортными требованиями было закончено. Небольшая карточка. Документ то, что записано внутри, а не напечатано снаружи. Снаружи это для Игоря – два рейса, бизнес класс, можно садиться на первый же рейс со свободными местами – действительно полковник постарался с самыми удобными условиями.
Теперь уже едва початая бутылка Херсонского коньяка на столе. Неа, с происхождением полковника Игорь совершенно не ошибся – если на столе азовские мидии, какая уж тут ошибка?
- Ну что, Игорь Анатольевич, выпьем за моё тридцати девятилетие?
- Вы извините, я на табличке имя и отчество не посмотрел.
- Ничего! Виктор Андреевич. Будем здоровы!
Херсонский коньяк хорош. Опыт за несколько сотен лет есть, виноград другой немного. В Дагестане, на Ставрополье один, у Чёрного моря другой.
- Виктор Андреевич, вы не с побережья Азовского моря?
- Всё правильно. Не получилось наш коньячок заказать, его не так много делают. Я ж прямо с Приморского Бульвара. А в этот раз на «Азовщину» не попадаю, когда все вместе фильмы по старинке смотреть будем в парке. Ростовчане будут нашим ужастикам бояться, а мы вашим драмам переживать. Вот уже в сети есть ролик - «Гоша донской» про эти, «проклятые года». Есть чему переживать, а меня там не будет. Ещё годик и каждый раз буду, жена будет, сынуля тоже. Выпьем за всё хорошее!
Полковник закрыл глаза и уже представил себе всё. Пляж, каменную набережную, парк чуть севернее пляжа, который и заполняли во время фестиваля. Иногда с согласия горожан городской голова распоряжался и небо закрывали облака, чтобы было не совсем по-старинке – проекторы могли показать объёмное изображение в полной темноте.
- Знаешь, что, Игорь Анатольевич, зря я тогда на тебя немного оттянул. Заключение – ерунда. Документ нужный – не об этом разговор. Я дело твоё личное посмотрел – подробности тебе не надо, знаешь ли, но было одно дело. Уже в самом конце, в 24-м их «центурионы» своими прикрылись. Не военными - гражданскими. Живой щит сделали, а?! А ты тогда молодцем был – и «центурионов» куда надо отправил, и гражданские остались и все твои живы тоже. Как говорят – семь раз отмерь, один раз отрежь? Полезно такие вещи иногда смотреть перед тем как голос повышать.
- Ладно уж, Виктор Андреевич. Кто ошибок не делает?
- Тот, кто вообще ничего не делает! Всё верно. Ты ведь понял, что тут только мы с тобой посидим. Просто тебе в холод, а у меня уже всё, больше холодов не планируется, так что я тебе с собой бутылочку ещё дам.
Ты ведь сам знаешь, есть и рядовые – герои, и есть генералы про которых никто вспоминать не будет. Про тебя уже не забудут. И может ты будешь не майором, а подполковником, когда в отставку совсем уйдешь. Сам знаешь – иногда без оружия приходится отвагу, храбрость с героизмом показывать. Ни к чему оно, конечно, просто ты покажешь. Показывал неоднократно, если нужно и ещё покажешь. Вот нас, славян здесь не много, но мы как стержень в бронебойной болванке. Я ведь сам сюда с Тотенгама вернулся, был начальником штаба бригады. Уж вроде всё закончилось, а тут такое. И войны нет, и храбрость с героизмом пришлось показывать. Вторую подпись по старинке на бумажных похоронках ставить пришлось. Поэтому меня и кинули сюда дослуживать на спокойное место.
Поговорили ещё долго, пока вся бутылка не закончилось. Узнал Луценко и сам немного про «неделю длинных ножей» - никто ведь здесь ему общение не запретит.
- Такси тебе вызвать надо, Игорь Анатольевич.
- Спасибо, Виктор Андреевич, вспомню про марш-бросок. Его тоже без войны организовать можно.
- Можно. Ну давай, что бы я о тебе ещё раз услышал, а может даже и увидел. Через год здесь уже другой сидеть будет. Адресок я тебе сброшу – увидеть тебя ещё раз будет неплохо. Доедешь до Ростова и сядешь, как у вас говорят на «столбовой» а у нас по старинке на электричку. Посмотришь из окна на флаги на границе, которые больше как достопримечательности. Посидим на набережной, попьём чего хочешь. Таких как ты всегда неплохо увидеть.
* * *
Как раз и получился марш-бросок, который Луценко, как в полной выкладке сделал за час. Если полковник вернулся с подавления вооружённого бунта, наверняка насмотрелся, да и подписывать похоронки даже пальцем дело такое. Поэтому он и не сказал Игорю, что имел в виду, что его, Игоря не забудут.
В Соколово, как и на Мамаевом Кургане есть зал. Только что он находится под землёй и на стенах имена все удостоенных, как «За личный героизм», так и «За выдающийся героизм». И их больше семи с половиной тысяч. Имена живых выложены золотом, погибших в бою или умерших позже – покрывали слоем платины. И славян там действительно много. И золотых, и платиновых.
Среди героев есть такая дерьмовенькая шуточка – «все мы платиновыми будем». И азадийцы тоже будут платиновыми. Были и такие, которых награждали ещё детьми – с самого детства для них кошмар начался. Глаза у их детей ещё цветов не различают, а люди уже их героями назвали, и орден дали. Жизнь с ордена за героизм началась. Всё равно – пройдёт время и будут платиновыми. Если Соколово и Зал Героев к тому моменту ещё останутся.
Но прохладный воздух заставил всё это забыть. Два полёта в комфорте, потом столичная планета империи, на которой Игорь тоже скорее всего был. Она была слишком хорошо укреплена и был приказ – даже штурмовые батальоны понесли бы слишком большие потери, поэтому императора сначала хотел брать спецназ, чтобы был трибунал, и все бы увидели – кому «обязаны». Потом был другой приказ – трибунал не стоит жизни спецназовцев, и весь его бункер просто взорвали к чёртовой матери. А сейчас там тоже вроде зелень, и будут, как любят азадийцы, новые впечатления, когда бывшее место ожесточённых боёв будет просто другой планетой. Как и все – по своему необычной и не похожей на другие.
Но потом будет холод, в лучшие дни как холодной зимой в Ярославле. А в холоде одна надежда – на тепло вокруг. Как сказала академик или профессор – не в бытовом плане.
Глава 6 - Новые-старые впечатления
Хоть рейс на Васильево и быстрый, но это ещё и бизнес класс, поэтому просто обязаны что-то предложить. Стюардессы предлагают дорогой алкоголь, но выпивать нет никакого желания. Ну зачем? С полковником они выпили, чтобы разговор лучше шёл, а сейчас зачем. Без объяснений Игорь просто сказал стюардессе, что хочет что-то безалкогольного.
- Господин Луценко, можем предложить вам минеральную воду. Вам может понравится Ессентуки, Нарзан, Рычал-Су. Есть соки.
- Ессентуки? Можно сейчас стаканчик четверки, а потом пару стаканов берёзового сока?
- Конечно. В качестве закуски можем предложить чищенный фундук или арахис.
- Давайте к минералке арахис, а к соку – фундук.
Игорь вырос на березовом соке. Конечно не только на нём. На яблочном, более дорогом персиковом. Он вспомнил как мать однажды сказала ему – «Игорёшь, это волшебная сладкая водичка!». На самом деле необычно – сок прозрачный, как вода, сладкий, но не приторный.
К минеральной воде тоже особое отношение. В России популярны походы. Обычные длинные походы, почти без перепадов высоты. Приятные, не опасные. Просто идёшь и можно практически под ноги не смотреть. У Игоря не совсем обычные родители потому что они познакомились в походе, но не таком, поопаснее. Есть походы в горах, но без навыков скалолазания. Немного альпинизма, и под ноги смотреть совершенно обязательно. Поэтому всё детство, все каникулы кроме зимних Луценко ходил по горам. Кавказ, Урал, Хибины, Алтай, Уссурийский край, Камчатка, Байкал, Хребет Черского где родители и познакомились. Вместе с дядей ходили и по Карпатам.
Приятные спутники почти каждых гор – минеральная вода. То, что в стакане – газированная, чтобы не портилась, а Игорь пил настоящую из источников. Он знает десятки минеральных вод – то что предложили ему, только то что в России на самом большом слуху. Из предложенного Ессентуки №4 ему просто нравится больше – даже в большой продуктовой лавке в Ярославле выбор интереснее.
По выходным Игорь ходил в лес. К востоку город граничит с Григорьевским заповедником, где можно аккуратно ходить всем, кто умеет себя вести. С этим не было проблем – вроде бы и беспокойные родители, но сам Игорь вырос спокойным, мать всегда рассказывала, что в детстве проблем от него совсем не было. Поэтому он любит и ценит природу во всём её разнообразии – от густых лесов, до горных вершин, до которых можно забраться не без скалолазания.
Получилось так, что выносливость у Игоря получилась сама по себе – он почти не тренировал её. Поэтому и в спецназ попал быстро, и стал майором в 33 года – начиная с рядового это ой как непросто. А уж это благодаря характеру – в горах самое место спокойствию, но подчас надо принимать быстрые, притом единственно верные решения.
Поэтому в полёте он ест и пьёт, можно сказать лучшее из его детства. Были приятели – друзей не было. В 06-м родителям предложили пятилетний контракт в только появившийся город, оставшийся внизу и никаких проблем с переездом не было. Перешёл из гимназии в одну из первых школ. Школу закончил неплохо, но это уже были Объединённые Территории, а не колония ООН, поэтому была служба в армии по призыву, и нормального образования не получилось. В свои двадцать Игорь закончил службу старшим сержантом, к тому же это была не только служба, но и война, и он получил свою первую награду – Кутузовский крест.
Войну 2307-2310 годов назвали «неспешной» - маленькие потери, никаких резких движений, тем более что два последних года это было испытанием для вновь образованных Объединённых территорий. Тот человек – Адмирал Соколов имел полный контроль над флотом, а значит и над армией тоже, и помахал ООН ручкой. ООН действительно делала его же руками не самые лучшие вещи, поэтому он, в силу своего идеализма решил начать жизнь для человечества с нуля. ООН может делать в солнечной системе всё, что хочет, но только в солнечной системе. В марте будет 22 года с того дня – можно сказать, блин не получился комом. К тому же с империей он справился почти без помощи ООН. Можно сказать, Объединённые территории также выкованы войной, шедшей с июня 2311-го по август 2324-го.
Уже вернувшись со срочной службы, Игорь попал на реабилитацию – последний год памяти «почистили», чтобы он смог начать полноценную жизнь. Год, пока родители жили в городе, отучился в педагогическом колледже, потом хотел вернуться на Землю и перевестись в педучилище в Ярославле. Девятнадцатого июня 24-го грубо прервало его планы – начало, как это называли некоторые «тринадцатилетнего апокалипсиса», и койка в центре реабилитации. Всё остальное – как будто его и не было. Вот такой он, Игорь Анатольевич Луценко – полное среднее образование, один курс педагогического колледжа, и полтора десятка наград, появившиеся как-бы неизвестно откуда. Вместе с этим званием майора спецназа, пенсия, льготы у людей и азадийцев. И два с половиной месяца до сорокалетия.
* * *
С Васильево как гражданский Игорь летал только на Землю и некоторые азадийские планеты. На такие, где никакой преступностью и не пахнет. Теперь ему лететь в центр бывшей империи, а он и не знает, как это делается. Не такие проблемы решал, в конце концов.
Зону вылета с Васильево постоянно перестраивают. Пока, можно сказать, есть пять неофициальных терминалов: «Земля», «Бывшие колонии ООН», «Нассам и первичные миры», «Другие азадийские планеты» и совсем небольшой «Имперский». На стойках регистрации к Земле стоят люди, к азадийцам…понятно кто там стоит. Вот последний «терминал» самый маленький и довольно неспокойный. Много полиции, не многим меньше того же спецназа, который делает вид что просто околачивается вокруг в самой обычной одежде. Конечно же скрытые гарнитуры, в одежде элементы бронирования и автоматические пистолеты. Но полиция не напряжена. Им сказали просто быть, делать вид. Когда ситуация становится спокойнее, полицию не убирают сразу. Три года назад там, где живёт Игорь было куда опаснее, но полиции до сих пор меньше не стало. Будет меньше, но не сразу. Может быть недавно открыли прямое сообщение или что-то другое.
Здесь на регистрации люди. Совершенно без подобострастия предложили выбрать любое место, при том, что космпоплан азадийский. Очень новый, ещё и переделанный под людей – более плотная компоновка кресел под людские пропорции. В бизнес класс садились люди – по всему виду явно, они только в командировку, никак не жить. Ракнайцев сажали отдельно, Игорь не присматривался – ещё насмотрится. В бизнес классе чтобы лучше спалось ночным рейсом, предложили чего-нибудь горячительного, потом раздали одеяла. Рейс ночной, по крайней мере начинался ночью. Игорь не стал брать планшет, тем более, что он старый, мозгами в него не залезешь, а все хотят спать. Даже не успел поставить музыку, когда выключили общее освещение. По карточке поглядел – рейс длится восемь часов, то есть пять — это будет отход от Аннатала, потом прыжок куда-то в столичную имперскую систему, а часа три? Наверное, на всё, часа три, на снижение тоже.
Луценко тоже поспит, но попозже и без спиртного – пока летел наверх, немного проваливался в сон. Пока ещё не уснул – вспоминал год с конца мая 10-го по июнь 11-го. Молодость, город вокруг такой же молодой как он сам, как это ни называй. Правда уже начали строить метро хоть многих районов просто не было, Транспортного района тоже, космопорт вообще был за городской чертой, туда брали такси. И сам Игорь думал о своём будущем. Хотел пойти по стопам отца – стать преподавателем обществознания, а так всё свободное время на природе. По стопам во всех смыслах. О собственной семье не задумывался – просто не встал на ноги. Но так не получилось.
Первый курс – в основном педагогика, но и немного по специальности. В Российском образовании история и обществознание фактически дополняют друг друга. Обществознание – приблизительно как должно быть, и как уж точно не надо делать ни в коем случае, а история – подтверждение сказанному на обществознании. Поэтому отец с матерью дополняют друг друга тоже во всех смыслах. Обоим уже по семьдесят – могли бы плюнуть на всё, но у каждого по шесть часов в неделю. Привыкли, нравится.
Хизер как-то сказала, чтобы Игорь даже не пытался лезть со своими скромными знаниями в устройство империи. Что-то такое, что другие лезли, а потом приходили к ней - настолько там всё было извращено. Сейчас, наверняка придётся понять это миниатюрное простое общество, где ему работать, но и не более того. Вкратце пресса писала так, что всё это общество придётся сносить до основания и строить заново, и при этом думать – а что строить то? Игорь вспомнил одну из азадийских планет, где стоял храм духу воды. Его просто взорвали – слишком прочная металлическая конструкция чтобы пытаться ремонтировать повреждения, нанесённые орудиями имперского линкора. Их титановые сплавы не поправишь – можно только рвануть плазмой и построить заново. Говорили, что построят. Раньше не построили бы, а сейчас построят да просто потому, что он, этот храм здесь был. Только построить целое общество – не храм из титановых сплавов. Людям потребовались тысячи лет и несколько миллиардов загубленных жизней. Азадийцам не хватило и более полумиллиона лет – всё ещё убивают друг друга, да вот прямо сейчас где-то и убивают. В войну торговались с империей и убивали друг друга. Может быть люди помогут, и у них тоже будет здоровое общество, а пока есть только маленькие заповедники его, нормального общества. Нассам и те самые «первичные миры». Может эти заповедники и излечат азадийцев, и они тоже помогут. Ведь и сейчас помогают, как могут, если там на морозе с пятью тысячами ракнайцев их дюжина всего.
Даже в прессе писалось достаточно – в Империи всё было деперсонализировано, у всех и вся только порядковые номера. Только самые избранные имели привилегию на личность и имя. В плане морали там, у избранных, было ещё хлеще – безобразные оргии, инцест. Вредно стоять над законом – это скажут на обществознании едва ли не в первую очередь. На истории красочно расскажут о последствиях. Не только об участи стоявших, но главное о народе, который отвык от законности.
* * *
Что-то хорошее приснилось Игорю – стюардесса деликатно разбудила его и предложила завтрак. Завтрак, это ладно – внизу планета получившая имя и космоплан будет садится на поверхности.
Терминал небольшой, похож на космопорт Соколово годов так 26-27- го, когда порядка не было совсем и мусор кидали просто под ноги. Космопорт, как это называют, совместного базирования. Всё совпадает, номер части – нужно обогнуть зону прилёта и уже куда-то отбыть как майор.
На проходной расслабончик. На взлётных площадках «Чайки» - маленькие челноки, и пилоты, режущиеся в покер на щелбоны. Если бы начали играть хоть на бутылку газировки – трибунал. Земля - не Земля, а азартные игры выжгли калёным железом, уж в армии и подавно.
Главным у пилотов майор. Не майор, конечно – капитан третьего ранга. Сидит на пустом контейнере для ракет и, почесывая за ухом, смотрит в планшет.
- Тээк, Луценко И.А. Вот чё, поставку мы ждём. Как наберём, так наши «чайки» станут «Матушками гусынями» и на крейсер. Вот ты туды и полетишь. Дальше дело не моё. Моё тебя на крейсер доставить.
- Ладно кап три, и долго ждать?
- Ммм-эээ. По земному счёту – 32 часа. Здесь сутки 54 с небольшим. Можешь себе обратный отсчёт поставить, а сейчас делай что хочешь. Можешь с парнями поиграть, но они тебя…ладно, короче без шансов.
- А кроме покера?
- ВСЁ! ЧТО! ХОЧЕШЬ! Можешь хоть обратно на Васильево вернуться.
- А здесь что есть?
- Город есть, туда можешь.
- А городу название дали?
- Дали – Транспортный. Почему - вопрос не ко мне.
Спокойствие с раннего детства у Игоря никуда не далось. Флот, это система. С гнильцой, но работающая. Гнило работающая, правда. Через эти 32 часа Игоря будут как футбольный мяч гонять, пока он до своего места работы-которая-служба не доберётся.
Ладно, на то оно и спокойствие, чтобы на всё внимание не обращать. Луценко то наивно рассчитывал, что его прямо сейчас подхватят как дорогого гостя и повезут. А раз не повезут, то можно и посмотреть на место куда прилетел. Вроде не жарко, на часах 27 градусов, но влажно. Город видно, и до него такси идёт, но дойти то всегда интереснее, тем более идти то. Вещи в каптерке в части где челноки, можно и пройти километров семь.
Дорогу сделали грубо – просто положив бетонные плиты. Аэрокарам то больше не нужно, но выглядит неаккуратно. Да, Игорь был на этой планете. Вот эти растения – как их называли – «травы-антенны». Ночью сворачивались, а днём разворачивались. Листьев нет, только зелёные стволы – чем-то похожи на папоротники без листьев. Сами эти травы высокие – метров пятнадцать, и крона густая, а ночью сворачиваются в большой шар. Вечная проблема была – они стоят в полуболотистой почве, по которой еле пройдешь. Поэтому без снаряжения не подойдешь и не посмотришь поближе – впечатления придётся немного ограничить. Обочины нет, отбойников тоже – приходится держаться ближе к этой трясине, чтобы не задели. Но транспорта мало, да и те, кто есть сразу в левый ряд забирают.
Азадийцы учат новые языки почти также легко, как люди семечки грызут, но там, в холодах их будет мало. Вот здесь можно и озаботится обучающей программой чтобы ракнайский немного подучить, конечно такие, простые диалекты. Не армейские и не для светских раутов. До этого Игорь как-то не озаботился, да из головы вылетело и просто дела были. Главное, что он, человек, по-ракнайски разговаривать сможет. С акцентом, но его поймут, и он сможет понять. По-азадийски он только теоретически может понять. Эмоции – смысл с трудом. Звуков слишком много и некоторые за пределами слышимого диапазона. Даже учиться разговаривать бесполезно – человеку и сотой доли звуков не произнести.
Пока перед городом зарядные станции для аэрокаров по обоим сторонам от магистрали, как и положено им быть по обоим сторонам. Не зарядный комплекс, где и подкрепиться можно, и что-то ещё взять. На окраинах закусочная. Не показалось, на ней кроме ракнайского и по-русски написано – «закусочная». Не спроста имперским планетам и звёздам начали давать названия из месопотамской древности – у них и письмо похоже на клинопись.
В закусочной шумно и ещё такое немного…самообслуживание. На стене код, по нему планшет подключается к сети и там уже всё меню. Не надо тратить время на расспросы – что из чего сделано. Для всех блюд трехмерные модели и состав. Нравится – заказывай и оплачивай сразу же. С выпивкой, мда. Где-то на кухне просто не разведённый спирт, и можно выбрать как его развести, в чём, в каких пропорциях и сколько принести этого, так сказать, коктейля.
Можно и без алкоголя – взять сок вот тех «трав-антенн». Это даже и интересно – как они никто ведь никогда не пробовал! «Болотные водоросли»…больше из растительного ничего нет, придётся есть их. Одиннадцать видов съедобных червей…некоторые достаточно крупные. Нет, как-нибудь без червей. Вот есть армейский хлеб вечно желтого цвета и синтетический паштет. Водоросли, бутерброды и сок – завтрак не так давно был, как приговаривал полковник из Мариуполя – «знаешь ли».
В закусочной шумно потому что разговаривают и много народу. На всех одна, даже неизвестно как её назвать – официантка или разносчица. Практично. Живого общения с ней нет, но на общение нужно время и работники. Поэтому и цены совсем не кусючие. Скидка за отсутствие общения.
Разносчица-официантка немного пухловата, как и народ из Сибири. Имперские генетики делали сразу универсальный вариант, опять же, «унификация в производстве». Быстро подошла, положила пластиковый поднос с алюминиевой посудой и также быстро отошла. Вроде на груди бейджик, и вроде даже на двух языках.
Бутерброды известны, да не просто известны, а надоели в своё время. Водоросли…у азадийцев повкуснее, прямо сказать надо. Сок? Сначала кислый, потом в нём даже сладковатые оттенки появляются. Неплохой сок – можно даже и взять с собой где-нибудь. Смешно же будет, если с собой Луценко только 0.7 «Суворовского» привезёт!
Засиживаться не надо – на входе уже стоят и ждут. А на выходя прямо удача – полицейский азадийский. Слышал Игорь – когда они работают в полиции не у себя и в службах безопасности, то у них всё равно своя собственная система званий.
- Оператор, разрешите обратиться?
- Конечно, господин майор! Моё почтение!
Полицейский высказал почтение так, сдержанно. Он из спецназа, а спецназовцы, как говорят, бывшими не бывают, и за обстановкой ему следить нужно.
- Я не отвлекаю?
- Пока нет, можете спрашивать?
Азадийцы могут делать несколько дел одновременно. Не как человек, когда он ест и при переваривании уже и думает плохо. Ну мозг у них по-другому устроен, поэтому пока просто наблюдает, может и поговорить. Одно другому не мешает. Бежать кого-то ловить – конечно уже помешает.
- Оператор, у меня есть часов двадцать восемь. Земных часов. Я хочу время с пользой провести. Во-первых, мне лететь и работать на другую имперскую планету и хотелось бы подучиться ракнайскому.
- Майор, извините, какой диалект?
- Седьмой, восьмой, наверное.
- Есть бесплатные приложения для планшета. На мой взгляд, неплохие, но там будет больше теории, и человеческое произношение. Их готовит министерство образования Объединённых Территорий за счёт налоговых поступлений, по первому запросу вам их предоставят. Есть платные приложения, сделанные на коммерческой основе. Опять же – на мой взгляд они лучше. Там вы услышите настоящую ракнайскую речь от носителей языка, примеры бесед.
- Да, это получше, посмотрю, сколько стоят.
- Не очень дорого – они пользуются популярностью, и компания-разработчик снижает цены. Вы хотели увидеть что-то ещё?
- Наверное парк, где можно эти приложения посмотреть, оценить, и может быть даже начать изучать. И кафе, может ресторан поприличнее. Попробовать настоящую, так сказать, ракнайскую кухню.
- Есть навигация, к сожалению информация обновляется с опозданиями. Ракнайской кухни не существует. Существовали блюда из деликатесов для имперской знати и высшего командного состава, сейчас их приготовление незаконно. Там используются ингредиенты…вспомнил человеческое выражение – они бы встали у вас поперёк горла. Вы можете поесть блюда, принятые у народов Земли или у наших братьев и сестёр.
* * *
Парк, конечно же спроектировали люди. Азадийцам они не очень понятны – это место на суше, которого на Нассаме мало, поэтому в парке может расти всё что угодно, но к нему, парку, приложит руку человек. Может и сделать парк там, на Нассаме тоже люди надоумили.
Здесь совершенно обычный сад, прямо как в русских городках. Только опять эти «травы-антенны». Дерева нет, скамейки металлические, возможно с подогревом, если здесь бывает холодно. Теперь они растут в лунках со своей болотистой почвой-можно подойти и потрогать. Если бы с кожей что-то сталось – была бы табличка. Таблички нет - значит можно трогать просто так. Странно, растение вроде бы и так живое, а тут оно живее обычного. Что-то пульсирует у него и поверхность то гладкая, как алоэ, то появляются жилки и становится слегка ребристой. Азадийцы не дураки – интересно получить новые впечатления, когда «фон» в боях, в которых подавлялось самое отчаянное сопротивление на самых ближних подходах, оказывается довольно интересным, и даже живым. Да и погода приятная – тогда на неё внимание то не обращали!
Приложения. Да – В Минобр можно только запрос дать с самым кратким обоснованием и сразу пришлют ссылку на загрузку. Прислали, сделано на совесть, но без изюминки. Вот платные приложение – пока готовы для тринадцати диалектов. Каждый диалект оплачивается отдельно. Первый и второй Игорю вообще ни к чему – сейчас язык на котором общалась знать интересен только специалистам, да и стоят эти модули дорого. Третий и четвёртый для общения профессоров, академиков, самых лучших инженеров Игорю тоже не нужен. Кому-то нужен, но ему нет, да и стоит недёшево. Вот есть пятый и шестой. Это пятый для инженеров и преподавателей попроще, системщиков. Шестой для школьных учителей, рабочих дистанционной промышленности. И седьмой с восьмым – для работавших на месте и делавших работу руками, и совсем неквалифицированных рабочих. Вот их и надо брать. Дальше военные и тюремные диалекты – такие даром не нужны. Таак, седьмой, восьмой – надо же «приобретая модули для изучения седьмого и восьмого диалекта ракнайского языка, вы получаете модуль для изучения шестого диалекта бесплатно!». Почему бы и нет, если просят одну сотую часть месячной пенсии?
Здесь уже и изюминка. Вступление читает ракнаец с характерным акцентом, но читает правильно – наверное профессор или академик словесности. Алфавит, добавочные знаки – общее для всех диалектов. Алфавит – не латиница и не кириллица, его нужно понимать дольше, да и Игорю уже не двадцать лет.
Вот совершенно незаметно пролетели десять часов, когда весь алфавит уже можно проговорить про себя наизусть. Потом ещё надо будет подучить – с первого раза не запомнится.
После десяти часов покушать надо. Вот есть «Трапезная»…извините, таких доходов у Луценко нет…пока. Американское местечко с их морепродуктами – дороговато. А азадийская столовая дешёвая – отзывы явно писала полиция, по языку чувствуется, вот туда и надо идти. В городе в основном пятиэтажки, но они что-то среднее между лёгенькими домами в Ястребином гнезде, и добротными кирпичными домами с утеплением в Ярославле да хоть на том же Проспекте Авиаторов.
В столовой такое же немного самообслуживание – у столовой собственный портал в сети, где всё заказывается и оплачивается. И не шумно здесь – между собой азадийцы с их то слухом говорят довольно тихо. Тут не Нассам – головоногов нет, вместо моллюсков только размороженные щупальца в маринаде, водоросли и нимбу-пан, но сделанный не с настоящим сиропом, а из сухого концентрата. Ценник приемлемый, всё также приносят, но «моё почтение!» говорят. Везде говорят.
В городе всего один видеоцентр и билетов нет, нужно возвращаться на базу и вместо покера со свежими мозгами подучить ещё. Некоторые пилоты играют не только в покер, но и в преферанс. Вот тут уже у них ни единого шанса – спецназ играет в преферанс, когда совсем делать нечего. Так и поиграли – не успели вторую пульку закончить. Приехали грузовики и «Чайки» из легких и маневренных стали неповоротливыми «матушками гусынями» - когда к боковым креплениям цепляют термостойкие ISO контейнеры. Теперь уже и поспать можно – «матушка гусыня» до крейсера будет лететь часов десять. Потом плюнуть на то, сколько лететь на свою холодную планету, и, как говорил один, в чём-то неглупый человек – учиться, учиться, и ещё раз учиться.
Глава 7 - На планете белого цвета
Шесть дней спустя.
- Каплей, ещё планеты в системе были?
- Были. Три пожгло к чёртовой матери, когда звезда расширилась.
Каплей – капитан-лейтенант, звание на флоте. Лейтенант слово французского происхождения – заместитель. Поэтому капитан-лейтенант - заместитель. В армии один из лейтенантов будет заместителем капитана – командира роты. На корабле капитан-лейтенант может быть заместителем командира, капитана третьего ранга. А сейчас каплей – пилот «матушки гусыни» - сбросит Игоря, продовольствие и всё нужное ракнайцам со службой безопасности.
Каплей – американец, они так фразы строят, заменяют burned to hell на пожгли к чёртовой матери. И blast – тогда рванули. Полезно другие языки знать для общего развития, иногда не просто для общего развития. Он ещё и «р» недоговаривает, но это детали, его выдаёт «к чёртовой матери».
Другие вещи знать тоже полезно – ту же астромеханику. Вот была себе звезда звездой, потом у неё топливо закончилось, и она устроила прощальный банкет – расширилась в десятки раз и стала звездой гигантом. Банкет на последние деньги закончился, и она доживает свою жизнь карликом. Вот она, беленькая, маленькая, никаких оттенков жёлтого в ней нет. Но в прощальном банкете пришлось поучаствовать еще трём планетам. Три поучаствовали совсем непосредственно, а все остальные – косвенно. Сначала на них, остальных, резко потеплело, а потом похолодало. Полезно знать почему планета холодная так, для общего развития.
У Игоря немного есть заряд хорошего настроения – коньяк пробухали с командиром первого крейсера, сочком его запили. Потом Луценко пошёл как хороший мячик – его передали и сказали: «Вот этот красавчик меня коньячьком угостил. Хороший пассажир». У капитанов всегда есть бухло, а раз оно есть, то с хорошим пассажиром можно его и распить – сок то не весь сразу выпили, его и другие «футболисты» оценили. Игорь взял много сока – бухло было не его, но от него интересная запивка.
Астромеханику вообще полезно знать – планета потяжелее Земли немного, значит на ней всё тяжелее будет. И двигаться тоже. Но Игорь только что что не кабан – и не такое сдюжит. Сдюживал уже, просто не помнит где именно. Поэтому он попросил пилота, чтобы он для него, Игоря, в личном порядке увеличивал мощность генераторов гравитации – как раз до тех 1.2G которые на планете будут. Пилоту седалища во время полёта не отрывать, поэтому ему всё равно. «Чайку» Игорю не водить и всё же интересно. Челнок с грузом снижается по щадящей глиссаде, чтобы контейнеры даром не портить. Вот маячок с посадочной площадки, а на увеличении видно, что её, площадку, чистит кто-то один. Или одна. Это скоро выяснится.
* * *
- Игорь Анатольевич, исполняющая обязанности начальника службы безопасности планеты Хумай, Арата…
- Очень приятно! Можно обойтись без родового имени.
Без родового имени, азадийской «фамилии» можно обойтись. Много причин. Азадийцы предпочитают, чтобы к ним вообще обращались без имен. И уж тем более без «фамилии». Человек не может выбрать фамилию, а азадийцы, по совершеннолетию выбирают или материнскую, или отцовскую. Сложный выбор, который может аукаться всю жизнь. Допустим – выбрать отцовскую, а отец лет через шестьсот прибьёт кого в ссоре. Всё – пятно и надолго. Сложный выбор. Его приходится делать вот только ребёнком перестал быть, а эхо родового имени может вернуться очень нескоро. Есть и другие детали. Или родовое имя может быть не «благородным». Просто имя, точнее, личное имя тоже.
С личным сложнее – имена можно разделить на три временные группы. Те, что появились до полумиллиона лет назад – совсем короткие, на русском языке для передачи их звучания хватит трех-четырех букв. Вторая группа имён – те, которым от пятисот до пятидесяти тысяч лет. Тут уже нужно букв побольше. У и.о. – вот такое, старое, но не древнее имя. И есть третья группа, как говорят попроще, космической поры. Они тоже длинные, но все заканчиваются на мягкий знак и звучат на арабский манер. Например, девушка, вышедшая с парнем брать груз – Сахарь, её имя новое. Тут как….одним местом мериться, если пытаться дать просто русские аналогии то Арата это как иметь фамилию вроде Кузнецов, Петров, Иванов, а если бы она была скажем, Сату – это обладать фамилией Шереметьев, Романов, Рождественский. Кому всё равно, кому не очень. Сейчас само азадийское общество как перемешанная колода карт, которые ещё не раздали игрокам, поэтому тут ценят всё, что ценится, и иногда непонятно – ценно ли родовое имя исполняющей обязанности или нет.
Вместе с девушкой за грузом пришел парень – Хавед, вот у него личное имя вроде более ценное, но в данном случае это абсолютно неважно. Это парень и девушка, им ещё и двухсот нет, и они самая-самая сладкая парочка! Им абсолютно всё равно что вокруг – они есть у друг друга! Больше им, кроме служебных обязанностей ничего не надо. У азадийцев нет своей Кама сутры, но если отношения длятся не один год, то все сексуальные штучки – совершенно нормальная тема для разговора. Не нормальная – как отбить чужого, склонить к измене, а всё, что касается….кхм…как разнообразить личную жизнь – да пожалуйста! Чем она, личная жизнь разнообразнее, тем и пара продержится дольше, поэтому на все их…так сказать, упражнения смотрят абсолютно нормально. В хорошем смысле слова у азадийцев почти нет ханжества. Есть неприятие походов «налево», но всё что делается без «налево» - сколько угодно.
Игорь ничего не понял из сказанного этой парочкой Арате, но понятно отношение. Оператор – почти что полицейский прапорщик. Арата, молодежь. Надо будет выяснить почему она и.о. Но кого же нужно для двенадцати? Не лейтенанта же?! Вот старший оператор – можно сказать и лейтенант, может быть и настоящий начальник службы безопасности был лейтенантом. Но его нет и молодежь выполняет приказы Араты, потому что у неё должность такая. Звание одинаковое, а по должности она выше. И у людей напряги бывают, а у азадийцев, не так давно и про звание услышавших – ничуть не меньше. Но Луценко услышал в их голосе не только это. Другое негативное отношение. Вот это тоже надо прояснить.
- Можно я продышусь немного?
- Конечно.
«Матушка гусыня» отцепила контейнеры и снова стала «Чайкой», значит вернётся на крейсер куда быстрее.
- Извините, баллончики с газом и концентрат для нимбу-пан я видел.
- Нам доставили сатуратор.
- Значит и жизнь будет лучше! А маридна?
- Травы были между пакетами с концентратом.
- Тогда будет совсем хорошо!
Маридна – заменитель горячего чая у людей, бывает и успокаивающей и наоборот. Умельцы сделают просто приятной, подобрав травы. Арата – не девушка, под 1200 где-то. Её злоключения начались ещё до спецназа, а до войны наверняка была интересная жизнь. Можно не интересоваться, просто прояснить основное. Главное самому ответить на все вопросы, но Игорю стыдиться особо нечего – на все ответит. Молодежь опять вернулась на покрывающуюся метелью посадочную площадку – да им в радость всё вместе делать, тем более подвернулась такая возможность и в рабочее время. Сейчас тут человек с «Звездой Пучины» так что они лишнего слова не скажут. Игорь посмотрел на часы – минус 22 градуса, ветер два метра в секунду. Терпимо. У Араты на лице кожа начала отслаиваться – это от морозов. При таких вещах кожа меняется быстрее – старая отмирает, а новая растет и подгоняет старую слезть побыстрее. То, что у людей при ожогах - у азадийцев при морозе.
Посадочная площадка в низине, с неё много не увидишь. И по Арате много не поймешь – здесь азадийский костюм больше обычного сдобрен шерстью от холодов, но она уж очень выделяется, так сказать, вширь. Почему-то решила и поработала над физической формой. Азадийцы пробьют стальную плиту на раз, но тут потребовалось большее. Уже три вопроса. Вокруг обычные мороз и снег в горах, ничего особенного. Для Игоря ничего обычного. Не надо бравировать этим при Арате, чтобы не испортить отношения. И.о. может превратиться в зама, с которым тоже лучше быть на короткой ноге.
- Игорь Анатольевич, Хавед и Сахарь отнесут всё вниз. Пройдёмте ко мне?
- Конечно пройдём.
В голосе у Араты надежда, что человек поймет её лучше своих. Вроде, как и «братьев и сестёр».
* * *
Иногда прошлое возвращается – в тёплой пещере внизу и тепло и свет благодаря лампам накаливания из простой вольфрамовой нити. Ракнайцы уже увидели Игоря и все слухи уже пошли. Нужные и правильные слухи. Сама пещера, в которой все живут - тёплого желтого цвета. Что-то от породы, другое от ламп. С азадийским слухом у начальника просто обязано быть помещение где можно поговорить без посторонних ушей. Такое нашлось, просто потребовалась герметичная дверь.
Азадийцы выпивают из глиняной посуды. Такая нашлась и для Игоря. Не совсем чтобы бухло, во всяком случае без этилового спирта, ему подали. Просто действует по-другому. Кажется, что мир вокруг полон добра и сам можешь всё, просто выдавив всё добро из себя. Главное, что оно, добро, внутри сразу чувствуется. Да и Игорь не бесчувственный кусок.
- Мне показалось, но те двое не шибко вас уважают. Дело даже не во том, что вы их как-то гнобили. Просто не уважают и всё. Вы для них не старшая сестра.
- Вы правы. Я – бывший член Совета Шести Неизвестных. Я не подлежу уважению.
- Вам не позавидуешь. Мягко говоря.
Совет шести неизвестных – шестеро олигархов. Верховная довоенная власть. Шестеро с большими деньгами. Достаточно большими, чтобы о них, деньгах, не задумываться.
- Можно ещё?
- Конечно.
«Конечно» выдаёт азадийцев при общении с людьми. «Конечно», «К сожалению», «Познавать». Их просто манера говорить выдаёт – правильная, как будто русский и литературу преподают, как минимум. Понимают они всё, и мат и остальное, но не пользуются.
Что уж их выдавать – у людей кожа розового цвета разных оттенков, у негров, как говорят, эбонитовая. У азадийцев зелёная, синяя или голубая в зависимости от возраста. Пропорции, отсутствие волос, количество пальцев, уши-жабры на голове. И дело не только в этом – люди не столь стереотипны. Игорю налили ещё.
- Арата, а какого хера вам стыдится?! Вас взяли в спецназ, после этого не всё ли равно?
- Наверное, вы правы. Только вы видите это «всё равно». Остальные не видят.
- Согласен, я отвечаю только за себя. Не только за себя, наверное. Можно я спрошу - почему вы решили увеличить мускульную массу?
- Я покинула Совет после его позорных решений. На меня хотели натравить чайнит-аймер.
- И вы выдержали?!
- Им пришлось ретироваться.
- Тогда уже я должен высказать вам моё почтение!
В почти-не-государстве существовали буквально две-три роты наёмников. Четыре группы, а роты – это как считать взводы. Таких солдат уже нет и неизвестно будут ли ещё. И уважать стоит Арату стоит. Уйти из на редкость поганого правительства, пол войны торговавшегося с империей кого из своих сдать - такое дорогого стоит. Вот те олигархи решили, что свои будут сопротивляться до последнего и империя выдохнется, но так не получилось. Империя не выдохлась и олигархам пришлось принимать куда более поганые решения – подсказывать имперским генералам как призывать своих на службу в имперскую армию.
- Спасибо за понимание, Игорь Анатольевич.
- Наверное это наш удел людской – понимание. Да и было бы за что.
- Где вы учились познавать общество?
- Планета Земля, Россия, Ярославль, гимназия №14.
- Обычная гимназия?
- Вполне обычная. Учащая, как и любая другая, думать своей головой.
Гимназия хороша именно тем, что учит думать своей головой. Каждый должен думать своей головой – без этого никак. Написанные через пень-колоду эссе по истории и обществознанию, и никакого аттестата зрелости не будет, не говоря об аттестате о среднем образовании. Игорь получил оба аттестата и вроде как понял - вот здесь в трёх тысячах световых годах от Земли они более чем кстати.
* * *
Арата решила, что уж всё, только должность ей и помощник в ракнайском пещерном городке. Игорь ещё не может отделить прошлого от настоящего, как и должно. Время просто нужно, вроде как оно и есть пока. Но он начнёт помогать сразу.
- Игорь Анатольевич, что ещё вас интересует?
- Энерго и теплоснабжение.
- Основной генератор – Т-189, резервный – Т-191. В 189-м есть модуль диагностики отказа, дополнительно нам поставили коммутатор КТ-193.
- Вроде неплохо и надежно. Давайте ещё погорим?
- Конечно, у вас остались вопросы?
- Много, на самом деле.
- Я отвечу на всё. Сделаю вам маридну?
- Не откажусь.
- В седативном или в тонизирующем варианте?
- В седативном.
Как раз то, что выдаёт в речи азадийцев, тем более на возрасте. Молодежь скажет – успокаивающую или бодрящую, они из армии и мата могут нахвататься. Отказываться не стоит – во-первых всё воспримется спокойнее, во-вторых, Игорю хотят сделать жест доброй воли – по азадийскому этикету от него лучше не отказываться.
Арата не умелец делать маридну. Делали то ей, по большей части, а это вопрос опыта. Расправить траву, правильно прикинуть количество всех специй на глаз. Азадийцы в чём-то консервативны. Не в чём-то – очень во многом. У них никогда не появится кофе машин – если начнут пить кофе, то будут варить молотый в турке. Чай уже пьют, но пакетиковый выпьют только за компанию с человеком, из уважения к этому человеку. Но в чём-то и.о. сделала хорошо – будет маридна успокаивать и бодрить, зависит от специй, и успокаивающих специй она положила побольше.
- Спасибо большое! Не подскажете, начальник в отпуске?
- Он покинул планету вместе с врачом. Оба ушли в отставку.
- Врач тоже…
- Игорь Анатольевич, вы же знаете первое правило спецназа.
- Знаю.
Есть такое правило. Сначала было: «незаменимых людей нет», как появились азадийцы – «незаменимых нет». Жестокое правило войны. Если убьют пилота «Цикады» или «Шмеля – любой должен занять его место. Не станет слонобойщика - тот, кто ближе возьмёт, можно сказать, духовного наследника крупнокалиберных снайперских винтовок и продолжит стрелять. Все в спецназе умеют всё. Конечно есть специалисты, но похуже должны сделать все и всё.
А до командования как до жирафов в Африке иногда такие вещи доходят, что настоящего врача нет. В комендатуре то совсем другое говорили.
- Я получила всю информацию, препараты прибыли с поставкой.
- Понятно. А начальник с доктором, как говорится, не смогли кворум набрать?
- Вы правы.
Вот и ещё кое-что прояснилось. Арата будет врачом, может уже и поднаторела, если ещё одна сладкая парочка не вчера улетела.
Да, сладкая парочка. Если в Соколово, Ярославле, Игорь захочет жениться - пойдут в регистрационное бюро и подадут заявление. На них посмотрят с полминуты и назначат дату церемонии.
У азадийцев не официально и в чём-то лучше. Заявлений не подают – на церемонию просто приглашают гостей. Гости должны знать пару не один год, и могут отказаться прийти, если считают, что всё быстро развалится. Личную жизнь других не принято обсуждать, но, во-первых, есть исключения, а во-вторых за ней всё равно наблюдают и делают свои личные выводы. Вот личный вывод выражается в согласии или отказе. А детали не важны. Может много отказалось, может даже и не рисковали приглашать, потому что отношения недавно завязались.
- Мне показалось, в пещере тепло не только от мощных ламп. Обогреватели?
- На планете вулканическая активность. Под поселением - озеро с горячей минеральной водой.
- Вулканическая активность…
- Небольшая и неопасная.
- Я не об этом. Мне же память подчистили на реабилитации о всём «лучшем» в моей жизни. Они ведь чистят не радикально. Пока не радикально. Говорят, готовят законопроект, но ему ещё общественное и профобсуждение проходить.
- Не слышала. Зачем так? Время ведь всё лечит.
- Конечно всё. Но не до заката же жизни лечиться? Врачи тоже по-разному думают.
У азадийцев нет старости, есть закат жизни. Последние лет пятьдесят, когда иммунитет ухудшается. И смерть, когда умирают, как люди в конце 20-го века со СПИД-ом, от всякой ерунды.
- Просто подумал, может и у меня и здесь что-то было. Очень важный вопрос – механик компетентен? Здесь ведь не Аннатал и не Нассам, а движки для «Цикады» и «Шмеля» ещё неизвестно откуда. Самарские, лицензированные. И какие у них допуски по температуре.
- Отвечу вам по порядку. Хавед – квалифицированный механик. Двигатели всех конвертопланов произведены на планете Земля, в городе Самара. Температурный индекс – «А».
- Хах, это хорошо! Значит они не только зимой в Якутии работать могут, но и в Антарктиде тоже. А здесь такого, как мне сказали, быть не должно.
- Может быть «дыхание тьмы» и температура опускается до – 105 градусов по Цельсию.
- Твою же… Извините, командование добрым словом помянул.
Конечно Арата знает про «твою же мать» и все вариации на тему, и уж точно не примет на свой счёт. Но вежливость лишней не бывает.
- Не за что.
- Да есть такая поговорка.
- Я знаю поговорку про вежливость. Сделаю вам ещё один бокал.
Азадийцы ценят человеческую мудрость. Мудрость тех, кто редко стреляет в своих почти триста лет стоит ценить.
* * *
- И всё же, если накатят холода с тёмной стороны?
- Игорь Анатольевич, шахты не строили в местах, подверженных «дыханию тьмы». Грузовые трассы сюда проложены также.
- Ясно, мне там не работать.
- Я хотела бы вас успокоить. Хавед очень квалифицированный механик. Двигатели уже используют нестандартную смазку. У нас есть по одному запасному двигателю для каждого конвертоплана. Двигатели произведены по лицензии, на Кадулле.
- Значит там тоже делают. Спасибо что успокоили. У них ведь разные, НК-225 и 227, вроде. Я так понял Ракнайцы во основном сами себя прокармливают.
- Вы правы, мы даём им часть своей пищи Их водоросли и черви не дают организму всего необходимого.
- Водоросли и черви! На Антуме семь Земных суток назад пробовал водоросли – червячков не захотел. Везде одно и тоже?
- Вы опять правы. Централизованная программа Империи для низших слоёв населения.
- Централизованная! Что у них вообще было не централизованного?!
- Мы оба знаем ответ на этот вопрос. Игорь Анатольевич, вы хотите спать. Вы не против если я отведу вас туда, где вы будете жить и познакомлю с вашей хозяйкой?
- Да уж! Мне будет готовить бывшая подданная императора, не имевшая ни об императоре, ни об империи ни малейшего понятия! Про войну узнала, когда она сюда докатилась! Как говорят ваши братья и сёстры, это действительно будут новые впечатления! Не считая того, что она - не человек.
Автор: Первый Смотритель
Ссылки на продолжение
Глава 8 - Воспитательная работа www.proza.ru
Глава 9 - Не тектонические сдвиги www.proza.ru
Глава 10 - Особенный день www.proza.ru
Глава 11 - Сами по себе www.proza.ru
Глава 12 - Горные бараны и Тунгуска www.proza.ru
Глава 13 - Тьма www.proza.ru
Глава 14 - Не пропавшие без вести www.proza.ru
Глава 15 - Один день реабилитации и жизни www.proza.ru
Глава 16 - Прошлое, настоящее и точки опоры www.proza.ru
Глава 17 - Первичные миры www.proza.ru
Глава 18 - По первым известным дорогам www.proza.ru
Глава 19 - Домой www.proza.ru
Глава 20 - Мужские разговоры www.proza.ru
Глава 21 - Дороги, страны, языки, столицы www.proza.ru
Глава 22 - В краю белых ночей www.proza.ru
Глава 23 - В Городе на Неве www.proza.ru
Глава 24 - Город, озеро и медовуха www.proza.ru
Глава 25 - Разговоры обо всём и ни о чём www.proza.ru
Все произведения автора Первый Смотритель (www.proza.ru) на сайте xenomorph.ru представлены с официального разрешения самого автора
1 358
